«И для женщины, ты был сотворён первым — для утех,
Пока Природа, словно выковавшая тебя, не пала слепо полюбя» (20, 9-10).
Строкой 9-ть, автор сонета подчёркивает гендерное предназначение адресата, буквально по касательной, затронув библейскую тему сотворения первого человека. Но это, сделано подчёркнуто деликатно с должным уважением: «для женщины, ты был сотворён первым — для утех».
В строке 10, автор сонета с помощью персонификации Природы, метафорически красиво усилил предыдущую строку: «Пока Природа, словно выковавшая тебя, не пала слепо полюбя». Однако строка 10 одновременно перечёркивает библейскую тему содержания строки 9. Хочу отметить, что в строке 10, можно проследить аллюзию на Пигмалиона, героя древнегреческой мифологии, согласно которой, он влюбился в своё творение.
«И меня добавила побеждённым для тебя — наспех,
Прибавив, один лишь факт, к моим намерениям — ровно ничего» (20, 11-12).
Бард в строке 11, связав её, с помощью аллитерацией со строкой 9, открыто выражает свои чувства к молодому человеку. Эти чувства носят, чисто платонический характер: «меня добавила побеждённым для тебя — наспех». Но, слово «наспех» в конце строки использовано для того, чтобы подчеркнуть чувства, которые возникли быстро и неожиданно. Мне показалось, что использование этого слова в конце строки 11, вполне смогло отразить иронический тон повествования, присущий Шекспиру.
В строке 12, автор сонета подводит «красную линию» в напоминании о том, что его чувства к адресату — чисто платонические.
«С тех пор, как тебя, она приколола для женского наслажденья,
Моя любовь — твоя, и для твоей любви применит сокровище своё» (20, 13-14).
Аллюзия на Природу продолжается в строке 13, где бард как-бы уточняет: «С тех пор, как тебя, она приколола для женского наслажденья». Так, автор проводит метафорическое сравнение Природы, с женщиной елизаветинской эпохи, когда пошла мода украшения женских платьев, путём прикалывания к ним крупных и ярких тропических насекомых, в виде броши. Именно, в духе «женского поддельного стиля», говоря словами автора сонета. Это «женское наслаждение», чисто эстетическое, поэтому в строке 13, читатель может уловить иронический оттенок изложения, присущий утончённому уму Шекспира.
В завершающей строке 14-ть, бард традиционно подводит черту: «Моя любовь — твоя, и для твоей любви применит сокровище своё». Но о каком сокровище говорит автор сонета? Безусловно не материальное, ибо молодой человек тоже дворянин, как и автор сонета, но у него наследство значительно больше, чем у него. Речь идёт о духовной жизненной силе и творческом потенциале в совокупности большим жизненным опытом. Так как автор сонета значительно старше того, кому посвятил эти строки.
Критики о значении сонета 20 в классификации остальных сонетов.
Сонет 20, чаще всего считается составной частью серии сонетов «Прекрасная молодёжь» («Fair Youth»), по поводу, содержания которого большинство учёных и исследователей сходятся в едином мнении, что бард обращался к молодому человеку, адресату. Данная интерпретация способствовала формированию устоявшегося убеждения критиков об гомосексуальных наклонностях Шекспира. Неправильно истолкованная характеристика привычек и склонностей автора сонетов, которые «увидели» некоторые критики в содержании 20-го сонета в значительной мере повлияла на анализ, не только этого сонета, но и последующих.
Например, Уильям Неллз (William Nelles) из Массачусетского университета в Дартмуте в ходе исследований констатировал, что сюжет сонета 20, «…разделил читателей на две диаметрально противоположные группы: тех, кто увидел чёткое завершение любой последовательности после этого, и тех, кто продолжал читать дальше, находя продолжение сюжетной линию, соединяющее остальные сонеты в осмысленном, но витиеватом узоре».
Учёные и исследователи предложили, что многочисленные мотивы сюжетов и приёмы соединения сонетов Шекспира в определённые последовательности в конечном счёте привели к классификации их в систематизированные группы. Некоторые исследователи увидели разделение между сонетами, написанными «молодому человеку» в то время, как другие этого не смогли увидеть. Часть учёных посчитали, что сонеты могли быть вплетены в какую-то форму очень сложного повествования. Например, Пол Эдмондсон (Paul Edmondson) и Стэнли Уэллс (Stanley Wells) аргументируя свою версию констатировали, что сонеты «…лучше рассматривать, как сборник, чем последовательность, поскольку... отдельные сонеты не связаны друг с другом от начала до конца, как единое целое… хотя некоторые самые первые из 126-ти сонетов в сборнике, без сомнения имеют отношение к «молодому человеку», по содержанию некоторые из них, и по этой причине их можно отнести, как сонеты обращённые к мужчине, так и к женщине».