Хелен Вендлер приоткрыла ещё один критический момент, связанный с исповедальным аспектом 35-го сонета. Шекспир использует лексику юридического признания. В эссе Кэтрин Крейк она обсуждает связь между этим сонетом и ранним признанием в совершении преступления. Кэтрин Крейк резюмировала так: «...the speaker testifies against the unspecified «trespass» of a «sweet thief», but simultaneously confesses to playing «accessory» to the robbery», «...повествующий свидетельствует против неустановленного «незаконного проникновения» «милого вора», но одновременно признается в том, что был «соучастником» ограбления». Повествующий также оправдывает грех возлюбленного, который привёл к его «неправомерному самооговору» в сонете. Она заключила: «Fault can be transferred in the act of confessing, and judgments are clouded rather than clarified», «Просчёт может быть соотнесён в процессе признания, и суждения скорее затуманиваются, чем проясняются». Её вывод согласуется с утверждением Бута о том, что повествующий неприятен. Это также согласуется с точкой зрения Хелен Вендлер о том, что либо повествующий, либо возлюбленный должны быть неправы. В эссе Кэтрин Крейк делается вывод о том, что повествующий на самом деле виноват больше, чем возлюбленный.
(Craik, Katherine A. (2002). «Shakespeare's A Lover's Complaint and Early Modern Criminal Confession». Shakespeare Quarterly. The Folger Shakespeare Library).
Двусмысленность текстов сонета 35
Пол Хэммонд утверждал, что трудность в определении сексуального языка заключается в намеренной двусмысленности. Во-первых, нужно иметь в виду, что в ранний современный период смертная казнь за содомию все ещё действовала, поэтому было чрезвычайно важно, чтобы писатели оставались расплывчатыми, чтобы защитить свою собственную жизнь. Сохранение двусмысленности формулировок позволило по-разному интерпретировать тексты без опасности быть заклеймёнными, как гомосексуалисты. Более того, слова, которые мы использовали бы для описания гомосексуалистского поведения, либо являются анахронизмом для того периода времени, либо имеют другое значение.
Например, в семнадцатом веке не существовало эквивалентного слова для обозначения гомосексуалиста. Кроме того, «содомит» и «содомитка» в шестнадцатом и семнадцатом веках имели радикально иное значение, чем современное восприятие. Неясно, имела ли содомия вообще какое-либо конкретное представление о сексуальном поведении между мужчинами. Он может быть использован для сексуальной активности между мужчинами, женщинами или любым другим полом и животным. Это также может быть использовано в качестве риторического приёма для установления неприемлемой отчуждаемости врага.
Чтобы ещё больше запутать ситуацию, даже значение слова «друг» подвергается тщательному анализу. Слово «друг» может быть использовано для приветствия совершенно незнакомого человека, оно может означать человека того же пола, который является очень близким другом, и даже может быть использовано для описания влюблённых мужчины и женщины. В том же отношении слово «любовник» может иметь сексуальный подтекст или просто подразумевать крепкую платоническую дружбу. Хэммонд утверждал следующее: «Слова «любовь», «возлюбленный» и «друг» в сонетах не имеют единого или недвусмысленного значения, но постоянно переосмысливаются». Он также утверждал, примерно так: «Иногда признаки сексуального желания присутствуют не в форме метафоры или сравнение, но как перекрёстное наложение сексуально заряженной лексики на поверхность стихотворения, внимание которого, кажется, сосредоточено в другом месте».
(Hammond, Paul (2002). «Figuring Sex Between Men from Shakespeare to Rochester». Clarendon, New York).
Неверное толкование чувства любви критиками в сонете 35.
Критик Карл Д. Аткинс (Carl D. Atkins) утверждал, что читатели неверно истолковывают тип любви, изображённый в сонетах, как несущий гомосексуальный характер. Он считал, что мы должны взглянуть на это глазами, учитывающими представления о любви во времена Шекспира. Где критики рассматривал отношения между повествующим бардом и молодым человеком, как страстную дружбу, которая более чиста, чем современное понимание отношений гомосексуального характера, а в некоторых случаях, имеющие приоритет над гетеросексуальным браком. Он сделал основной акцент на различие между интеллектуальной любовью, или любовью разума, и животной любовью, или любовью к телу. В сонетах автором имелись ввиду чисто платоническая форма любви, но современные читатели по инерции стали привносить слишком много сексуальной значимости, чрезмерно актуализируя её в свою критику.