William Shakespeare Sonnet 100, 9—14.
«Поднимись отдохнувшая Муза, милый облик обозри моей любви,
Коль Время располагает каждой морщинкой, высеченной там,
Если любой, то к распаду им — Сатиром быть,
И сделай добычу Времени повсюду быть презираемой. (при том),
Даруй моей любви быстрее славу, чем Время транжирит впустую жизнь,
Так чтоб предотвратила удар его косой, либо кривым клинком» (100, 9-14).
Уильям Шекспир, Сонет 100, 9—14.
(Литературный перевод Свами Ранинанда 04.08.2024).
В культуре эллинизма, равно как в поэзии, литературе, живописи и скульптуре Купидону не было выделено значимое положение. В сложной иерархии ранжирования божеств античного «политеизма», во всеобщем ранжировании богов Олимпа Купидон занимал далеко не первые места. Вполне понятно, поэтому, в эпоху эллинизма не было принято строить храмы, посвящённые «богу любви» Купидону. Несмотря на то, что образ «бога любви» Купидона получил широкое распространение в культуре и искусстве эпохи Возрождения древней Греции.
По мере исследования становилось очевидным то, что Шекспир в своих сонетах принял за основу космогонию образов мифологических богов древней Греции в качестве первостепенной идеи, включив туда же философские воззрения Платона из его труда «Идея Красоты», а также философские идеи Лукреция из трактата «О природе вещей» (лат. «De rerum natura»).
Рассматривая применение Шекспиром в сонетах постулатов «Идеи Красоты» Платона, критик Джордж Уиндхэм, единственный из всех критиков выделил характерные особенности, в качестве декларации её постулатов, к примеру, при рассмотрении строки 3 сонета 31: «And there reigns Love, and all Love's loving parts», «И там царствует Любовь, и Любви нежности во всех частях», которая указывала на исходный первоисточник: «Where love reigns, there's no need for laws», «Где царствует любовь, там нет надобности в законах», или «Там, где царит любовь — нет законов». Этот постулат, позднее ставший крылатой фразой, был изложен Платоном в I веке д. н. э., как один из основных тезисов философского трактата «Идеи Красоты».
Не зависимо от этого, дальнейшие исследования и семантический анализ сонета 53 прямо указывал на то, что сонет 53 особенно его начальные строки были написаны при непосредственном влиянии идей Платона из его трактата «Симпозиум».
«Персонифицированные главные герои и действующие лица мифов обогатили сонеты необычайно яркими и выразительными образами, переплетая образы космогонии древнегреческих мифов с образами современников Уильяма Шекспира, окружавших его в повседневной жизни. Таким образом, космогония персонифицированных божеств из мифов, словно черновая клаузура, наложившись на средневековье получила новое воплощение через конкретные персоны из окружения поэта, которые получили идентификационные маркеры с помощью аллегорических образов слов-символов текста оригинала из сборника Quarto 1609 года». 2024 © Свами Ранинанда.
Краткая справка.
Персонификация (от лат. «persona», «лицо» + «facio», «делаю олицетворение»), прозопопея (от др.-греч. «лицо; личность» + «делать»), антропопатизм (др.-греч. «человек» + «чувство») — представление природных явлений и сил, объектов, отвлечённых понятий в образе действующих лиц, в том числе человека, или признание за ними человеческих свойств; приписывание свойств человеческой психики предметам и явлениям реального или вымышленного мира: животным, растениям и явлениям природы. Персонификация распространена в мифологии, религии, сказках, притчах, магии и культах, художественной и другой литературе. Олицетворение было распространено в поэзии разных эпох и народов, от фольклорной лирики до стихотворных произведений поэтов-романтиков и претенциозной поэзии. Понятие персонификация употребляется в философии, социологии, психологии (например, «персонификация сознания»). Психологически в основе персонификации лежит механизм проекции, который в социологии описывается как «стремление индивида переложить на кого-либо вину за события или ситуации, вызывающие фрустрацию»
Пришло время научному сообществу окончательно и бесповоротно принять космогонию и ранжирование божеств из древнегреческой мифологии, а также главных героев в лице мифологических богов, которые изначально заполняли строки сонетов Уильяма Шекспира, согласно первоначальному замыслу. Поэтому образы космогоний мифологии в контексте сонетов Шекспира необходимо воспринимать в расширенном ракурсе, не вырывая с корнем из контекста сонетов.
Как, к примеру, персонифицированные образы соответствующих строк в сонетах 5, 153 и 154, или рассматриваемом в рамках этого эссе — 63-м.