Хотя, эти особенности не являлись моей мерой в том;
Всё это Я куда лучше, в одном общем наилучше (обозначу).
Твоя любовь для меня лучше высокого происхожденья. (91, 7-9).
Очевидно, для поэта «образы возмездия» оказались настолько преобладающими над «образами покаяния» в пьесах, что стали довлеть над ним в реальной жизни. Только творчество стало отдушиной, предоставившей ему надежду обретения бессмертия его пьес. И эта характерная особенность преобладания одних образов над другими стала очередной подсказкой для построения психологического портрета автора, который кроме запаса многосторонних знаний обладал доскональными знаниями Священного Писания, будучи человеком глубоко религиозным.
В противовес трагедии «Леди Макбет», средиземноморский искромётный юмор и изобретательные фантазии двух молодых замужних женщин в пьесе «Венецианский купец», пожелавших переодевшись в мужскую одежду перевоплотиться на некоторое время в юношей, буквально захватывают воображение читателя, столь дерзкой идеей.
________________
© Swami Runinanda
© Свами Ранинанда
________________
Original text by William Shakespeare «The Merchant of Venice» Act III, Scene VI, line 1809—1838
ACT III, SCENE IV. Belmont. A room in PORTIA'S house.
PORTIA
Come on, Nerissa; I have work in hand
That you yet know not of: we'll see our husbands
Before they think of us.
NERISSA
Shall they see us?
PORTIA
They shall, Nerissa; but in such a habit,
That they shall think we are accomplished
With that we lack. I'll hold thee any wager,
When we are both accoutred like young men,
I'll prove the prettier fellow of the two,
And wear my dagger with the braver grace,
And speak between the change of man and boy
With a reed voice, and turn two mincing steps
Into a manly stride, and speak of frays
Like a fine bragging youth, and tell quaint lies,
How honourable ladies sought my love,
Which I denying, they fell sick and died;
I could not do withal; then I'll repent,
And wish for all that, that I had not killed them;
And twenty of these puny lies I'll tell,
That men shall swear I have discontinued school
Above a twelvemonth. I have within my mind
A thousand raw tricks of these bragging Jacks,
Which I will practise.
NERISSA
Why, shall we turn to men?
PORTIA
Fie, what a question's that,
If thou wert near a lewd interpreter!
But come, I'll tell thee all my whole device
When I am in my coach, which stays for us
At the park gate; and therefore haste away,
For we must measure twenty miles to-day.
(Exeunt)
William Shakespeare «The Merchant of Venice» Act III, Scene VI, line 1809—1838.
Акт 3, сцена 4. Бельмонт. Комната в доме ПОРЦИИ.
ПОРЦИЯ
Выйди, Нерисса, у меня для рук работа
Будто вы пока не знаете: мы увидим наших мужей
Прежде, чем они подумают о нас.
НЕРИССА
Увидят ли они нас?
ПОРЦИЯ
Они будут, Нерисса; но по таковой привычке,
Чтоб они должны подумать, мы совершенные
От того мы отсутствуем. С тобой любое Я пари держу,
Когда мы обе будем переодеты, как молодые люди,
Я докажу, что собрат красивей — их двоих,
И носи мой кинжал с изяществом храбрым,
И расскажу разницу между заменой мужчины на мальчика
С помощью камышового голоса, и сделаю пару семенящих шага
В мужской шаг, и заговорю о драках
Словно прекрасный хвастливый юноша, и поведавший несусветную ложь
Как благородные дамы домогались моей любви,
Которую Я отверг, а они заболели и умерли;
Я не мог ничего поделать; затем Я покаялся,
И пожелал при всём этом, что не убил Я их;
И двадцать таких обманов Я расскажу нехилых,
Что люди будут клясться, что бросил Я колледж
Ранее двенадцати месяцев. Я внутри моего ума имею
Тысячу грубых трюков, этих хвастающих плутов,
Которыми Я буду практиковать.
НЕРИССА
Почему бы не обратиться нам к мужчинам?
ПОРЦИЯ
Тьфу, что это за вопрос,
Если бы, была ты рядом с похотливым толкователем!
Но пойдём, я расскажу тебе весь мой замысел целиком
Как только прибуду в Я свою карету, которая для нас стоит
У ворот парка; и поэтому прочь поспешим,
Поскольку, за день мы должны отмерить двадцать миль.
(Уходят)
Уильям Шекспир «Венецианский купец»: акт 3, сцена 4, 1809—1838.
(Литературный перевод Свами Ранинанда 30.09.2022).
Современному человеку, может показаться, что в переодевании двух женщин, согласно сюжету пьесы, нет ничего неординарного и экстремального.
Однако, в условиях средневековья, подобная затея, была смертельно опасной за которую, они могли дорого поплатиться и быть прикованными к столбу «позора» на городской площади из-за религиозных и общественных ограничений.