Отправились на йух.
Обсервация
Даже если весь мир скарантинился,
Если он опустел и замер,
Мы сумеем ему воспротивиться,
Перестроить его сами.
Будет больше тепла и сочувствия,
Обсервация тишиною.
Мне достаточно ведь присутствия
Твоего — рядом со мною.
* * *
Ночной певец, который якобы,
Простившись, должен улететь,
Пел на сосне, легко, по-всякому
Стараясь нам весну напеть.
Морозные поползновения
И ледяная тишина
Отнюдь не охлаждали рвения
Заливистого певуна.
Лети уже, укройся где-нибудь,
Я, твой наследник, допою.
Ночь холодна не по-весеннему,
Уйди на карантин, молю.
Горловский вальс
Этот Горловский вальс вскружит,
Разволнует и растревожит,
Потому что спокойною жизнь
В нашем городе быть не может.
Ты танцуешь легко, я один
«Раз, два, три» про себя повторяю.
Холодящее пение мин,
И разрывы со счёта сбивают.
Вальс, ах, вальс —
Воплощение жизни и страсти.
Вальс, вальс
Как синоним любви и счастья.
От дрожания стёкол шумна
Будет ночь, так что спать не хотим мы,
И танцуем, ведь вальс и война
Только в Горловке совместимы.
Может, больше не будет у нас
Ни возможности, ни досуга
Вытанцовывать Горловский вальс,
Ощущая тепло друг друга.
Вальс, ах, вальс —
Воплощение жизни и страсти.
Вальс, вальс —
Недозволенное счастье.
* * *
Я рад, что мне порой не нужен
Комплект из алых парусов.
Когда мой флот и так загружен
До помрачения весов.
Комплект уже изрядно выцвел,
Уже не свеж, уже не ал.
С ним будет трудно покуситься
На Зурбаганский идеал.
Когда на рейд с пальбой и гамом
Мои дредноуты зайдут,
То впечатлительные дамы
От чувств щемящих не всплакнут.
Весь вздор романтики и встречи
Под бриз бодрящий, пунш и ром
Уйдут в небытие, и свечи
За ужином мы не зажжём.
Не будем алой парусиной
Ассолей местных завлекать.
Любви утехи, став рутиной,
Не могут вечно нас прельщать.
Damnatio memoriae (проклятие памяти)
Можем мы смотреть зачарованно
На чужие мероприятия,
Ведь подвергнуться форме «проклятия»,
Нашей «памяти» не уготовано.
Никакой Герострат не позарится
На кристаллик культурной наледи,
Что по нашей смерти останется
В пустоте человеческой памяти.
Мы такие себе — безликие,
И своими талантами — скромные.
Геростратов влекут же великие
Артемидовы храмы огромные.
NB. Damnatio memoriae (с лат. — «проклятие памяти») — особая форма посмертного наказания, применявшаяся в Древнем Риме к государственным преступникам… Любые материальные свидетельства о существовании преступника — статуи, настенные и надгробные надписи, упоминания в законах и летописях — подлежали уничтожению, чтобы стереть память об умершем.
* * *
Не знаю, прав или не прав ты,
Не буду я судить о том.
У нас есть много версий правды —
У всех своя. На том живём.
Очередной заезжий рыцарь
Возьмётся мельницы крушить
И будет биться, биться, биться,
Чтоб правду нам свою всучить.
А вот нужны ли нам старанья
И убеждения его,
Его сопливые стенанья,
Его слепое естество,
Его не нужные нам правды,
Его ненужная борьба?
Не знаю, прав или не прав ты,
И прав ли я? Права ль толпа?
* * *
Куда деваются ночные мотыльки,
Когда внезапно по какой-либо причине
Свет исчезает, улиц закутки
Во мрака погружаются пучину?
Вот только что под негой фонаря
Танцовщицы ночные веселились
В воздушных па, сияя и искря…
Но свет пропал, и вмиг плясуньи скрылись.
Исчезли разом в сумрачном нигде,
В чужой реальности утративших крылатость.
Но только не исчезла в темноте
Навеянная мотыльками радость.
* * *
Всё не так, как прозвучало в стихах
Впопыхах —
Оказалось, ты не любишь тлен,
Гуинплен;
Говорили, ты улыбчив всегда.
Таки да: