* * *
Всему, что есть, начало есть,
Но всё, что есть, — исчезнет.
Кому-то будет смерть за честь,
А кто-то в ней воскреснет.
Коль есть начало, то конец,
Как не крутись, случится.
Пушистый северный песец
Ещё повеселится.
* * *
Я догадываюсь, почему столь неспешно черепашее племя,
Почему они сонные, особенно на длинных дистанциях:
Потому что они отдыхают, ведь в рабочее время
Им приходится мир наш удерживать — на своих панцирях.
* * *
В Зурбаган корабли с нежно-алыми, как летний закат, парусами
Регулярно заходят — примерно раз, а то и два раза в месяц.
Но Ассоли всё не заканчиваются — не заканчиваются веками,
Словно их не рожают, а по-быстрому из подножной глины месят.
Голубоглазые, юные, розовощёкие, яркие, светловолосые,
Сошедшие будто бы с одного заклинившего Барби-конвейера,
Инстаграмозависимые, гламурно-пустоголосые, —
Одинаковые, как лепестки колоритного китайского веера.
Артур Грэй и не думает больше о счастье безумной романтики,
Догулять бы скорей с очередною Ассолью как-нибудь вечер.
За три су нанимает Грэй трио пьяных шарманщиков
И надеется, что при них не столь будет бурною встреча.
Не должно быть Ассолей много — так сейчас Грэю кажется, —
Не должно быть и счастья много, вечного и безбрежного,
Видно, Грэю пора покорять Южный полюс отважится,
Чтоб от жаркого солнца удалиться навеки в пучины снежные.
* * *
День был шумным, ну, а вечер —
Самым тихим из всех тихих.
Затерялся где-то ветер,
В окна пылью бьющий вихрь.
Два часа назад всего лишь
Здесь природа бушевала —
Бури рёв был зол и колющ,
Буря сосны загибала.
А теперь и тишь и благость —
Даже птиц пока не слышно.
Сбросив пар, природы ярость
Перебешенная вышла.
* * *
Лишь слегка нахмурю брови я,
Падая в кровать.
Ночь, как натурфилософию,
Буду осмыслять.
Каждый вздох, минутку каждую
Прожитого дня
Оценить, понять возжажду я…
И забыть, гоня.
Ни к чему мне треволнения
Горькие о том
Что, по моему же мнению,
Я не сделал днём.
Днём и ночью жизни разные,
Ночью я — не я.
К чёрту глупости напрасные
Прожитого дня.
В этом натурфилософия
Жизненных проблем:
Выпил чаю, выпил кофию
И забыл… совсем.
* * *
Коты Наташу обступили,
Глазеют, спать ей не дают.
И по команде «три-четыре»,
Вполне возможно, нападут.
Они, как бешеный будильник,
Готовы вечно мявкатать
Про то, что бедный холодильник
Уже устал рассвета ждать;
Напомнят ей про чувство долга,
Про их пустые животы;
Про то, что вредно очень долго
Ей спать, когда не спят коты.
Наташа ж хитро в это время,
Глаза свои притворно сжав,
Решает: нужно в едком меме
Отобразить их каждый мяв.
Пусть разлетится по планете
Мем о котах настырных этих,
Что явно мудростью полны
Настоль, насколько голодны.
* * *
Коль хочешь стать пророком, скажи, что, мол, из космоса,
Добавь, что по рождению немножко Божий сын.
Ведь те, кто с детства самого пьёт воду из-под осмоса,
Тебе здесь не доверятся, ты здесь — не их акын.
Иль скажут, что пророкам-де не место в их отечестве,
Вот если б ты жил за́ морем, тогда расклад другой.
Они тут все «бохатые» — буржуи и купечество,
Борцы за всё хорошее. А ты-то кто такой?
* * *
Коль глубины глубин постиг,
Значит ё не моё.
А иначе — как пел «Пикник» —
Зачем это всё?
Чист ручей, если чист родник,
Сладким будет питьё.
А иначе — как пел «Пикник» —
Зачем это всё?
Может быть неприятным миг,
Но легко забытьё.
А иначе — как пел «Пикник» —
Зачем это всё?
* * *
Жизнь, как грейпфрутовый сок,
И сладка, и горька, и терпка —
И каждый её глоток
Удерживает крепко,
Напоминает мне, что
Ни болиголов, ни цикута
Мне не заменят восторг
От одного грейпфрута.
* * *