Земля и воздух, пламя и вода
Выстраивались в мощные громады,
80 Меж ними шла жестокая вражда,
Весь мир был под угрозою распада:
С землёй сражался воздух без пощады,
Вода с огнём вела нещадный бой.
Эрот смирил их яростный настрой.
13
85 Он к миру звал, в чём был всемерно прав,
Уняв вражду стихий без промедленья
И всех цепями крепкими сковав;
Он им придал порядок положенья,[347]
Чтоб своего не бросили владенья,
90 И так же, как живые существа,
Всегда блюли соседские права.
14
Вот так они навек закреплены,
Его приказ исполнив в должной мере;
Теперь стихии все заключены
95 В своей, большой иль малой, прочной сфере;
И с каждым днём они растут в размере
От каждой искры пламени его,
Что хлад бесплодья гонит из всего.
15
Вот так стихии движутся спокон,
100 Чтобы себя размножить раз за разом,
И борются с огнём, что в них зажжён,
В чём следуют Эротовым приказам.
Но в человеке есть бессмертный разум,
Что не для страсти — вечности живёт,
105 И помогает нам продолжить род.[348]
16
Вбирая искры горнего огня,
Был человек окутан дивным светом;
И сей благой огонь в себе храня,
Дух устремил к прекраснейшим предметам,[349]
110 Любить желая на земле при этом
Лишь Красоту — как дочь благих небес,
Как высший дар и чудо из чудес.
17
Ведь все земные тленные черты
Не получили горнего сиянья,
115 Как дивный луч небесной Красоты;[350]
Лишь в ней огня бессмертного блистанье,
Что в нас рождает страстное желанье
Свой слабый взгляд направить к небесам,
Сей Красотою восхищаясь там.
18
120 Всевластный мальчик — редкостный стрелок,
Чьи стрелы жгучи, с острыми концами.[351]
Он, выбравши укромный уголок,
Охотится за робкими сердцами,
Пронзая их и привнося в них пламя.
125 Он кровь сосёт и губит жизнь, как враг,
У всех убитых горем бедолаг.
К Эроту обращён их горький стон,
К охотнику, кем их сердца задеты.
Их дни пусты, а ночью тяжек сон,
130 Им жизнь — не в жизнь, они не ищут света,
Помимо восхитившего предмета.
Лишь Светоч их Любви им важен впредь:
Узреть его, а там хоть умереть.
20
Тебе, Тиран, смешны и плач, и зов,[353]
135 Ты тешишься своей игрой кровавой
Над горестью поверженных рабов.
Их смерть — твой праздник. Ты гордишься славой.
А иногда и не спешишь с расправой:
Лишь в камень превращаешь сердце той,
140 Что манит смертоносной красотой.[354]
21
Вот так и я жестоко пострадал.
Какие я ни делаю попытки
Служить тебе как верный твой вассал,
На сердце только раны в преизбытке.
145 Там места не найти для новой пытки.
А у любимой жалости — ни чуть,
Ты ей донельзя заморозил грудь.[355]
22
Зачем же гимн мой славою гремит,
И я вознёс тебя над небесами,
150 Хотя не сосчитать моих обид:
Ты не смягчаешь сердца в милой даме,
Да и во мне не умеряешь пламя?
Ужели посчитаешь ты, что прав,
Дав волю ей, меня же в гроб вогнав?
23
155 Но если ты и впрямь, как говорят,
Для всех отец и добрый охранитель
Живых существ, властитель верных чад,
Как вышло, что теперь ты наш мучитель,
И нас, как недостойных, притеснитель:
160 Тиранишь верных слуг своих подчас,
Как тех, кто презирает твой приказ?
24
Тебе для славы требуется лишь,
Чтоб ты был строг и помнил справедливость;
А после — строгость лаской возместишь.
165 И коль накажешь слуг за нерадивость,
В них, верно, поубавится строптивость:
За милость — станут в будущем верней.
Добытое с трудом — всегда ценней.
25
К небесной красоте не подступить,
170 Она к греховной плоти нетерпима:
Кто предан, тот её боготворить
Готов, и верность их неколебима.
А низменным умом она не чтима,
Коль похотливым не горит огнём.
175 Но это мы любовью не зовём.
вернуться
Спенсер изображает творение мироздания, как упорядочение четырёх стихий греческой философии: земля, воздух, огонь и вода. По теории Эмпедокла мир состоит из этих четырёх стихий, которые находятся в постоянном движении. Они неизменны и вечны и весь материальный мир складывается из этих них. Основой движения стихий является Любовь и Вражда. Вражда разъединяет стихии, Любовь их соединяет в гармоничный космос. См. также: Овидий. Метаморфозы, I, 15-31.
вернуться
Уняв вражду стихий без промедленья... // Он им придал порядок положенья, — «Разные дав им места, — связал согласием мирным» (Овидий. Метаморфозы, I, 25 / Пер. С.Шервинского).
вернуться
Что не для страсти — вечности живёт, // И помогает нам продолжить род. — Спенсер приводит Платона о том, что человек создан не для вожделения, а чтобы достигнуть бессмертия, благодаря инстинкту продолжения рода (Платон. Пир, 208b). См. также: «Рождение потомства, обеспечивая продолжение рода, уподобляет смертных божествам и есть потому вполне божественный дар» (Фичино. Комментарий... С. 206).
вернуться
Дух устремил к прекраснейшим предметам... — «Эрот — это любовь к прекрасному» (Платон. Пир, 204b / Пер. С. Апта).
вернуться
Как дивный луч небесной Красоты... — «...красота же есть божественный луч...» (Фичино. Комментарий... С. 153).
вернуться
Чьи стрелы жгучи, с острыми концами... — Ср.: «...а он (Эрот. — А. Л.) вслед за жгучей другую // Жгучую мечет стрелу...» (Леонид Тарентский. Эпиграмма / Пер. Ю. Шульца // Александрийская поэзия. С. 307).
вернуться
В этой строфе Спенсер говорит о негативном влиянии любви на влюблённого. См: «...быть бледным, печальным, в постоянных слезах и воздыханиях, быть грустным, постоянно молчать, жаждать смерти, жаловаться... — вот состояния, которые, как говорят, подобают влюблённым» (Кастильоне. О придворном... С. 347-348). Ср. также: «for di salute — giudicar mantene, // ch la’ntenzione — per ragione — vale... // Di sua potenza segue spesso morte, — Её (Любви. — А.Л.) приговор направлен против благополучия, она очаровывает разум восторгами... часто её власть приводит к смерти» (Guido Cavalcanti. Canzona d’Amore // Poeti del Duecento. A cura di Gianfranco Contini. — Milano, Napoli, 1960. Vol. II; see also URL: http://www.belpaese2000.narod.ru/Teca/Due/caval_rime.htm (дата обращения 24.03.11)).
вернуться
Тебе, Тиран, смешны и плач, и зов... — См. примечание к Am. 10. Ср.: «И родила в наказанье ты Эроса всем на мученье: // Дик, необуздан, жесток, и душа его с телом не схожа» (Бион. Разные стихотворения, XI // Феокрит. Мосх. Бион. Идиллии и эпиграммы / Пер. М.Е.Грабарь-Пассек. — М., 1958. С. 180).
вернуться
Лишь в камень превращаешь сердце той, // Что манит смертоносной красотой. — Ср.: «...какой необоримый пламень // Зажег в моей груди // Любимый мною бессердечный камень (Петрарка. Канцоньере, L / Пер. Е.Солоновича).
вернуться
Ты ей донельзя заморозил грудь. — Ср.: «Любимая — как лёд, а я — сгораю» (Am. 30).