Это изменение тональности сонета Спенсер позаимствовал у Торкватто Тассо который также использовал тему Петрарки, но в более радостном, даже чувственном ключе:
(Ты можешь теперь видеть, как, стоящая рядом, она обращает к тебе свою небесную улыбку, и лучи ее прекрасных глаз сладостно окутывают тебя.)
7. Метафоры восхваления возлюбленной также были восприняты Спенсером и широко им использовались. В Am. 40 он пишет об улыбке молодой леди, которая словно солнце после грозы появляется из-за туч. В этот момент начинают петь птицы, львица выходят из своего логовища и вся природа оживает. Здесь уже прямая аллюзия к Петрарке:
В Am. 37 и Am. 81 Спенсер последовательно то боится, то восхваляет «локоны златые» своей любимой. Сначала (Am. 37) он сравнивает её «золото» волос с золотой сетью, предназначенной для завлечения и поимки влюблённых, но после своей удачи в ухаживании поэт, наоборот, восхищается золотыми волосами как драгоценным обрамлением красоты своей любимой (Am.81). Этот сонет — почти полный повтор сонета Тассо (Rime, 17), первый катрен которого заимствует тему первого катрена Петрарки (Канцоньере, ХС).
Петраркисткие мотивы в «Amoretti» навеяны не только автором «Канцоньере». Некоторые темы взяты у несколько манерного Филиппа Депорта, который прославлял в своих сонетах королевских фавориток. Петраркизм с элементами неоплатонизма Депорт почерпнул в Италии, путешествуя по ней вместе с будущим королём (тогда ещё герцогом Алансонским). Ронсар и Депорт были главными французскими наставниками английских поэтов в конце XVI в., и Депорт всё это время оказывал большее влияние на английских сонетистов. «Немногие, — говорил Лодж о Депорте в 1590 г., — в состоянии повторить сладостные образы Филиппа Депорта, чьи стихи можно обыкновенно видеть в руках каждого»[579].
Однако, взяв за образец Петрарку, Тассо или Депорта, Спенсер наполнил свой цикл новым содержанием. Хотя Спенсер, по словам Дэсенброка, выглядит «более верным последователем Петрарки, чем любой из «петраркистов» до него... он заменяет страстную, но неосуществимую любовь Петрарки браком, представляя этот союз как священную гавань постоянства»[580].
Чаще всего поэты выбирали своими героинями замужних дам, или несвободных девушек, посвящая им сонетные циклы. Так, Сидни воспел в образе Стеллы Пенелопу Деврё, дочь 1-го графа Эссекса, вышедшую замуж за графа Рича; Майкл Дрейтон воплотил в образе «Идеи» Энн Гудьир, дочь своего покровителя сэра Генри Гудьира, а Дэниэл восхвалял сестру Филипа Сидни, поэтессу графиню Пемброук (Делию), которая, окружая себя молодыми поэтами, слушала их любовные послания на своих литературных вечерах.
Один из «елизаветинцев», Джайлс Флетчер-старший, в предисловии к своему сонетному циклу «Лисия», как-то сказал, что «человек может писать о любви и не любить, так же как может хорошо писать о земледелии и не ходить за плугом... писать о святых делах и быть нечестивцем»[581]. Потому никто из петраркистов не ставил себе целью путём поэтической «атаки» привести свою «поэтическую» возлюбленную к алтарю. В большинстве сонетных циклов, написанных в традициях петраркизма, поэт изображает свою грусть и тоску по любимой даме, которая является недоступной для проявления им земных чувств и обычной земной любви. Спенсер, наоборот, не только посвятил, но и вручал своей даме сердца каждый новый сонет, чтобы «достойно добиться»[582] её руки. Прославление возлюбленной у Спенсера происходит «в виде чистого служения её добродетелям и красоте, без примеси неудовлетворенной печали, свойственной петраркистам»[583].
Все поэты-петраркисты боготворя свою возлюбленную, как бы «фетишизируя» её, не позволяют ей самой что-то желать, надеяться, думать, иметь право выбора. Обладание объектом страсти становится их единственной целью, причём возлюбленная должна принадлежать исключительно им. И если она отклоняет ухаживания, то обвиняется в жестокости, бессердечности, гордости и должна быть наказана.
Италия была источником чувственности, которая в XVI в. была отвергнута протестантской строгостью (Лютер, Кальвин), осуждавшей её как символ папства. Несмотря на это, образованные англичане того времени понимали, что трудно сопротивляться идеям и ценностям гуманизма, включавший в себя чувственное содержание итальянской беллетристики и поэзии (Боккаччо, Петрарка, Тассо). Известный труд Бальдассаре Кастильоне «О придворном» был переведён на английский язык сэром Томасом Хоби в 1561 г. и был принят в качестве учебника куртуазных манер и утех при королевском дворе. Английские поэты, литераторы, философы, просто образованные люди стремились объединить литературные принципы Ренессанса, его эстетические идеалы и гуманистические ценности с их протестантским вероисповеданием. Сидни, Дрейтон, Дэниэл, Спенсер, а затем и Шекспир писали в манере, объединяющей петраркисткие образцы с протестантской моралью, которая соответствовала идеологии елизаветинского двора, а также внешней и внутренней политике самой королевы.
578
579
Цит. по: The Cambridge History of English and American Literature in 18 Volume. — New York: «G.P.Putnam’s Sons», 1909. Vol. Ill, Renascence and Reformation. P. 286.
580
P. 47-48.
581
Цит. по: Edmund Spenser: A Critical Study / Book by Charles M. Gayley, H.K. Schilling, Rudolph Schevill, Herbert Ellsworth Cory. — University of California Press, 1917. P. 226.
582