Как известно, традиция Петрарки была дополнена и развита поэзией итальянских неоплатоников (например, «Канцона о Любви небесной и божественной» Бенивьени), а также поэзией Пьетро Бембо. Спенсер также соединил петраркизм и неоплатонизм в своих сонетах, как это сделали до него итальянские петраркисты и вычурные страмботтисты XV в. Такое объединение можно найти и у поэтов «Плеяды», и в сонетах Депорта. Оригинальность сонетов Спенсера состоит не в этом, а в том, что он впервые в европейской поэзии соединил петраркизм и неоплатонизм с христианской, протестантской моралью. Поэт не только стремился к христианскому союзу, но и построил свои сонеты (по крайней мере, срединную группу) в соответствии с литургическим протестантским календарём.
Уильям К. Джонсон сделал попытку связать некоторые сонеты «постной группы» с библейскими текстами, которые были включены в «Книгу общих молитв» для ежедневного чтения. В особенности он остановился на воскресных днях Великого Поста, доказывая, что содержание сонетов Спенсера, созданных в эти дни, тесно связано с содержанием некоторых библейских текстов, предписанных для чтения в эти же дни. Выделенная им структура показывает, что «небесная любовь есть метафорическая основа для всего сонетного цикла, в котором чистая любовь поэта к его девушке сравнивается с любовью христианина к Христу»[606].
Кеннет Ларсен уточнил и развил данную структуру тем, что связал все 89 сонетов «Amoretti» с ежедневными библейскими чтениями, предписанными «Книгой Общих молитв» для определённых дат 1594 г.[607] Ларсен считает, что сонеты начинаются 23 января и заканчиваются 17 мая. Срединные 47 «постных» сонетов (то есть сочинённых в период Великого Поста с 13 февраля по 31 марта) точно совпадают с чтениями священного Писания, которые предписаны для молитв в эти дни. Для большинства сонетов, по мнению Ларсена, «их концепты, темы, идеи, образы, слова, а иногда их риторическая структура последовательно и единообразно соответствуют в деталях этим ежедневным чтениям»[608]. Ларсен ещё более усиливает связь сонетов «Amoretti» с «Книгой Общих молитв», чем это сделал У. Джонсон.
Не вдаваясь в подробности, мы должны отметить, что одинаковые слова, встречающиеся в сонетах Спенсера и Библейских текстах, предписанных для чтения в эти дни, в большинстве своём, выражают разные смыслы. Конечно, Спенсер для своих сонетов вполне мог брать общую тему в рекомендуемых ежедневных чтениях, но только самую общую. Конкретное наполнение сонетов, то есть образы, слова, смысл — определялось поэтом его личным творческим порывом, в котором сочетались мифологические, петраркианские, неоплатонические, а часто и христианские сюжеты или аллюзии к ним. «Любовные стихи Спенсера трогательно гармоничны, — тонко замечает Энн Прескотт, — и эти календарные, или литургические связи ещё больше связывают в них человеческую любовь с Любовью, что движет солнца и светила»[609].
В нумерологических исследованиях многое нельзя считать доказанным, и даже не всё можно принять в качестве гипотезы. Есть несколько фактов (вернее, прямых указаний самого Спенсера в тексте «Amoretti»), которые не укладываются в довольно привлекательные схемы нумерологов. Первое — Спенсер ДВА раза сочиняет новогодние сонеты (Am. 4 и Am. 62) и ДВА раза весенние (Am. 19 и Am. 70) в начале и в конце цикла. Второе — в Am. 60 поэт прямо пишет, что влюбился в Элизабет Бойл ровно год назад, и ровно год назад начались его ухаживания. На эти факты, как на противоречие, указывали некоторые исследователи[610].
Елизаветинские сонетисты (как и все петраркисты), посвящая свои циклы какой-либо даме сердца, писали на самом деле не о ней, а о своих чувствах к ней, о своей любви. В большинстве петраркистких сонетных циклах роли влюблённого поэта и его дамы сердца чётко определены, как в «commedia dell’arte». Возлюбленная теряет живой, реальный облик и становится лишь некоей функцией в придуманных поэтом любовных взаимоотношениях. Поэт якобы влюблён, дама отклоняет его любовь, и на этом фоне поэт выражает свои переживания, чувства, эмоции. Но если внимательно вчитаться в эти стихотворные излияния, то мы не увидим в них живой женщины со своими отличительными чертами, которая могла бы мыслить, чувствовать, вести диалог, обладала бы своеобразным характером, а не набором штампованных эпитетов о её красоте и жестокости.
606
607
Edmund Spenser’s Amoretti and Epithalamion: A Critical Edition / Larsen, Kenneth J. // «Tempe, AZ: Medieval & Renaissance Texts & Studies», 1997, V. 146. P. 1-66.
609
P. 18.
610