Что за причина эпидемий?
Каков по имени сей демон?
И почему — в монастыре?
XCIX
По Риму тесными рядами
Идут: работник и солдат,
Купец, художник и аббат —
И ни одной приличной дамы.
Кто после Евы и Адама
Тут сеял много лет назад
Людских семян единый ряд,
Забыл пол-сумки за горами.
Здесь трудно римлянку сыскать.
Она, супруга или мать,
Не признает прогулок праздных.
У шлюхи только площадь — дом.
К Парижу я теперь с трудом
Привыкну — слишком нравы разны.
CI
Что скажешь ты про Рим, Мелин,
Куда и нас свели дороги?
Как удается здесь с порога
И без труда достичь вершин?
Какой незримый властелин
Играет изобилья рогом
И почему, что снится многим,
Хватает на лету один?
На то есть разные присловья:
Что дураки живут с любовью,
Что тем несчастней, чем умней,
Что знают заклинанья двери.
Скажи, какое из поверий
По-твоему, всего верней?
CII
Не заменяет дуб сандала,
Гласит пословица, но тут
Любые дерева идут
На новых пап и кардиналов.
Судить монарха не пристало:
Его, Паскаль, с рожденья чтут —
Но чей непостижимый суд
Творит церковных принципалов?
Я видел старика с сумой,
Ходил на рынок он со мной —
И папой сделался за вечер.
Наверно, место сторожил.
А впрочем, местный старожил
Был тоже пастырем овечьим.
CIV
Гвоздика, роза и шалфей
На этой не растут могиле.
Зато здесь пребывают в силе
Салат, чеснок и сельдерей.
Так много ел он овощей,
Наш Юлий, в стольком изобилье,
Что семена ростки пустили,
Наружу выйдя из мощей.
И если ты к его гробнице
Придешь однажды поклониться,
То принеси бедняге в дар
И вылей здесь настой порея —
Он становился с ним бодрее
И славил больше, чем нектар.
CV
Когда, покинув лишь постель,
Правитель дарит герб миньону
И унижает тем корону,
То молча ропщем мы, Морель.
Но было ль видано досель,
Чтоб к кардинальскому амвону
Вели такого ж компаньона?
И чтоб в теченье трех недель
Сам папа, избранный конклавом,
Попал бы в плен к испанцам бравым,
И еле избежав битья,
Пробыл бы все ж три дня в неволе?
Начнешь тут думать поневоле
О странных шутках бытия.
CVIII
Я был Геракл, теперь я Пасквин.
Был прежде богоносный столп,
Теперь — для жалобщика столб,
Где клеит он памфлеты, пасквиль.
Каков кумир — такая паства.
Где раздавались крики мольб,
Теперь лишь гогот пьяных толп —
Позорней не могли упасть вы.
Но я стою — под стать солдату.
И если небосвод когда-то
Держал плечами Геркулес,
То я — людскую брань и розни,
Обиды, ябеды и козни,
Что тяжелее всех небес.
CXIV
Несчастна трижды та земля,
Где процветают фавориты,
Где разорительная свита —
Глаза и уши короля.
Ему удобна эта тля.
Не хочет он, чтоб мирный житель
Входил с утра в его обитель,
О мире и труде моля.
Он хочет воевать и дале.
А те — лишь этого и ждали
И хором песнь поют войне.
Так некогда Нерон с кифарой
Во время римского пожара
О Трое пел и об огне.
CXV
Ты счастлив молодостью пылкой,
Не знаешь слов «банкрот» и «крах»
И не нуждаешься в друзьях
С предпринимательскою жилкой,
Что за приятельской бутылкой
Тебя заманят на паях,
Потом оставят на бобах
С очаровательной ухмылкой.
Ты счастлив тем, что дышишь всласть,
Не принимаешь денег власть,
Не понимаешь мир, в котором
Твой закадычный друг берет
Твои же деньги в оборот
И просит звать себя партнером.
CXVI
Бежим! Уж это не игра!
Войну с собой везут посланцы!
Уж мир окрасился багрянцем
От европейского костра.
У папы злобная пора.
Он хочет покарать германца
И ненавистного испанца —
Врагов святейшего Петра.
Знамена, пушки в поле чистом,
Да кони скачут, да горнисты
Возводят трубы к высоте.
Здесь все, Дилье, клянутся кровью.
Она в один поток с любовью
Слилась на жертвенном кресте.
CXVII