Как молодой актер – нередко что бывает —
Затверженную роль от страха забывает,
Иль пылкий человек, игралище страстей,
От силы чувств своих становится слабей:
Так точно и со мной! Излить речей любовных
Не смею я пред ней, не веруя в себя, —
И, страстно всей душой прекрасную любя,
Слабею и клонюсь в страданьях безусловных.
Так пусть стихи мои, как смелый проводник,
Предшествуют в пути
словам моим безгласно
И молят о любви успешней, чем язык
Мой умолял тебя так часто и напрасно.
О, научись читать, что в сердце пишет страсть!
Глазами слышать лишь любви дано во власть.
24. «В художника мой глаз мгновенно превратился…»
В художника мой глаз мгновенно превратился
И светлый образ твой на сердце начертил,
Причем портрету стан мой рамой послужил;
Художника ж талант в том ясно проявился,
Что поместил он твой законченный портрет
В жилище сердца так, что ясных окон свет
Ему глаза твои и блеск их затемнили.
Так вот как нам глаза прекрасно послужили:
Мои – твой образ мне представили живым,
Твои же – служат мне проводниками света,
Дающими лучам полудня золотым
Возможность увидать предмет любви поэта.
А все же одного глаза нам не дают:
Увидя, все поймут, но в душу не войдут.
25. «Пусть хвастают родством и почестями те…»
Пусть хвастают родством и почестями те,
Что увидали свет под счастия звездою;
Я ж счастье нахожу в любви – святой мечте,
Лишенный благ иных Фортуной молодою.
Любимцы королей, как нежные цветки,
Пред солнцем золотым вскрывают лепестки;
Но слава в них самих зарыта,
как в могиле, —
И первый хмурый взгляд
их уничтожить в силе.
Прославленный в боях герой на склоне лет,
За проигранный бой из тысячи побед,
Бывает исключен из летописей чести
И теми позабыт, из-за кого лил кровь.
Я ж рад, что на мою и на твою любовь
Никто не посягнет в порыве злобной мести.
26. «Мой властелин, твое очарованье…»
Мой властелин, твое очарованье
Меня к тебе навеки приковало.
Прими ж мое горячее посланье.
В нем чти не ум, а преданность вассала.
Она безмерна, ум же мой убог:
Мне страшно, что не хватит слов излиться…
О, если бы в твоих глазах я мог,
Любовию согретый, обновиться!
О, если бы любовная звезда
Могла мне дать другое освещенье
И окрылила робкие уста,
Чтоб заслужить твое благоволенье!
Тогда бы смел я петь любовь мою —
Теперь же, в страхе, я ее таю.
27. «Усталый от трудов, спешу я на постель…»
Усталый от трудов, спешу я на постель,
Чтоб членам отдых дать, дорогой
утомленным;
Но быстро голова, дремавшая досель,
Сменяет тела труд мышленьем
напряженным.
И мысли из тех мест, где ныне нахожусь,
Паломничество, друг, к тебе предпринимают,
И, как глаза свои сомкнуть я ни стремлюсь,
Они их в темноту впиваться заставляют.
Но зрение души твой образ дорогой,
Рассеивая мрак, являет мне пред очи,
Который придает, подобно солнцу ночи,
Ей красоту свою и блеск свой неземной.
Итак – мой остов днем, а ум ночной порою
Не могут получить желанного покою.
28. «Как возвратиться мог я бодрым и веселым…»
Как возвратиться мог я бодрым и веселым,
Когда отягощен был путь трудом тяжелым
И тягости дневной не облегчала тень,
Когда день ночь теснил,
а ночь томила день —
И оба, меж собой враждуя, лишь зарями
Сближалися затем, чтоб угнетать меня,
Один – трудом дневным, другая же, скорбя,
Что я тружусь один, – слезами и мольбами.
Чтоб угодить, я дню твержу, что ты светла
И свет ему даешь, когда на небе мгла,
А ночи говорю, что взор твой позлащает
Глубь тьмы ее, когда в ней месяц потухает.
Так умножает грусть мне
каждый новый день,
А ночь, сходя вослед, усиливает тень.
29. «Когда, гонимый злом, Фортуной и друзьями…»
Когда, гонимый злом, Фортуной и друзьями,
Оплакиваю я несчастие свое,
Стараюсь твердь смягчить
напрасными мольбами
И проклинаю все – себя и бытие;