— После смерти отца компания Карамазова выпустила на рынок прототип Плюсов, которыми сейчас пользуются абсолютно все. Это и помогло ему создать империю Технозон.
— Чёрт, — ругнулся Мирон. — И у тебя есть доказательства? Того, что он причастен к смерти отца?
— Для этого я должен оказаться в Плюсе.
— Я над этим работаю, — задумчиво кивнул Мирон. — Значит, призраки — всего лишь предлог, — сказал он через минуту. — Ты охотишься на Карамазова.
— Призраки — не предлог, — возразил Платон. — Они опасны.
— Знаешь, — вдруг вспомнил Мирон. — А ведь один из них мне помог.
— Поясни, — тут же откликнулся брат.
— Когда я вывалился из здания Технозон… Ну, это целая история… Ты же не следил за мной? Нет?
— Конструкт не имеет возможности контакта с окружающей средой, если он не подключен.
— Ну так вот… Когда я убегал от спецназа, он отвлёк их на себя. Помог мне скрыться. Показал щель между контейнеров.
— Интересно.
Голос Платона был совершенно инертен. Так случалось, когда он предельно концентрировался на задаче.
— Ты видел его через Плюсы или просто так? — спросил он.
— Просто так. Это был… Это была просто тень. Сгусток тьмы, примерно гуманоидных очертаний.
— И он пытался контактировать?
— Ну да. Он вытянул руку… Конечность… И указал мне на дыру в контейнерах. Так я и сбежал.
— И ты не испытывал… никаких неприятных ощущений?
— Кроме того, что сломал пару ребер, отшиб почку и обморозился? Да нет, что ты. Я чувствовал себя просто замечательно.
— Сарказм?
— И как ты догадался?
Вновь пауза. Мирону показалось, она похожа на морозную ночь, полную колких снежинок.
— Кроме тебя его кто-нибудь видел?
— Я же тебе говорю: он отвлёк спецназ. Они меня уже скрутили, но Призрак появился, и они начали стрелять. А я свалил. Но Мелета его не видела.
— Мелета?
— Ну… — Мирон с силой потёр щёки. — Программа, которая разговаривает со мной через твои крутые Плюсы. Я назвал её так, чтобы было…
— Ясно. Сентиментальные чувства к погибшей девушке.
— Может, она не погибла, — запальчиво возразил Мирон. — Анонимусы обещали её найти…
— Значит, в Плюсе его в это время не было, — нетерпеливо перебил Платон.
— Или… электронные устройства Призрака не замечают, — пожал плечами Мирон. — Только люди.
Он вновь повалился на кровать, ощутив зверскую усталость. Глаза просто слипались.
Джет-лаг, — подумал он. — И Неоновая Хризантема…
— Сейчас я отрубаюсь, — сказал он брату. — Но мы разберемся. С призраками, с убийством отца… Со всей этой херней. Лады?
— Если ты не против, я поработаю в Плюсе, — ответил Платон. — Наведу кое-какие справки.
— Развлекайся, — буркнул Мирон и зарылся в подушку.
В следующий миг раздался стук в дверь.
Он разлепил веки, тупо посмотрел на дверную ручку.
— Кто там? — спросил он программу.
— Не могу определить. Его… он как-то прячется. Этого человека нет ни на одной из камер.
Стук стал настойчивее.
Заворчав, как пёс, Мирон поднялся и шагнул к двери. Номер был небольшим и одного шага было более чем достаточно.
— Кто там? — спросил он. Усталость сжимала мозг липкими пальцами, думать ни о чём не хотелось.
— Господин Орровски? — голос был незнакомым, с еле заметным акцентом на букве «л». — Нам необходимо поговорить.
— Кто вы такой?
То, что здесь кто-то знает его имя, заставило Мирона проснуться.
— Откройте дверь. Не бойтесь, я не кусаюсь. Для вас же будет лучше, если меня здесь никто не увидит.
Мирон приложил ладонь к сенсорной панели, дверь приоткрылась. На пороге стоял давешний посетитель бара. Тот, что салютовал ему бутылкой пива.
Глава 3
2.3
Чёрный ход и пожарная лестница.
Войдя, незнакомец сразу сел на стул, который стоял у кровати. Мирону ничего не оставалось, как взгромоздиться на футон.
Будто он больной, и навестить его пришел не слишком приятный родственник.
Конструкт лежал на покрывале — примерно посередине между ним и Мироном.
Он был странный. Будто сошел с картины Мондриана: квадратная голова — лысина окружена жесткой, торчащей во все стороны порослью, квадратные плечи, с которых плащ, коричневый, как грязь под ногтями, спадал бесформенными грубыми складками…
Когда Мирон добрался до ботинок — грубых, разношенных, то невольно перевел взгляд на синт-ковёр — не осталось ли на нём грязных следов. Но если они и были, ворсинки ковра уже всё поглотили.