- Мм.. понятно. – что-то неправильное происходит, я чувствую. – Так что же все таки произошло? – настаиваю. Мне важно знать. Мама молчит, она присела рядом на койку.
Определенно, что-то происходит.
- Почему ты не хочешь сказать, что со мной случилось? – повторяю вопрос, ответ на который мне жизненно необходимо узнать. – Почему я в больнице? Почему я не чувствую своих рук? Почему я не могу двигаться?!
На последних словах я перехожу на крик. Смотрю на лицо мамы..
Мама. Молчит. Есть что-то, что меня беспокоит в этом слове. У него был другой смысл. Или олицетворявший это значение человек был совсем другим?
"О-ли-це-тво-ряв-ший" мысленно разложила слово по слогам. "О-ли-це... О-ли... Оля!" Мою маму звали Ольга. Мама Оля.
Все верно. Скосила глаза на сидевшую возле меня женщину. Красивая. Я не красивая, я знаю. Я не такая высокая, у меня темные волосы, а не золотистые, как у нее. Ее глаза сияют изумрудами на добром, светлом лице. Она добрая, и честная. Только в этой женщины глаза не зеленые, они у нее пронзительно-голубые. Темные, почти черные брови, подсказывают мне, что и волосы у нее тоже темные. Но это неправильно. Я знаю, что это не правильно!
- Ты не моя мать. – спокойно говорю я ей. – Тебя зовут Олис, верно?
От моих слов женщину словно током ударило. Она подскочила на месте:
- Что ты сказала?
- Ты не моя мать! Мою настоящую маму зовут Тамира, она из рода Светлых. Я знаю, мне это неоднократно говорили. И имя мое не Света. Меня все знают как Сиану. А ты – Олис, которая меня воспитывала все эти годы.
Слова, словно гвозди, вколачиваются в звенящую тишину. Эта самозванка смотрит на меня глазами полными ужаса. Но кроме ужаса я в них могу прочитать ещё кое-что.
Отчаяние.
Она подходит ко мне ближе и хочет погладить по щеке, но я буквально выплёвываю ей в лицо:
- Не трогай меня! Я не твоя дочь! Ты не моя мать! Ты всю жизнь мне врала! Ты всю жизнь лгала! Уйди! УХОДИ! - я кричу и красная пелена застилает мой взор. Женщина не уходит, она пытается успокоить меня, но понимает, что это напрасно. Нажимает на кнопку и вызывает врача.
В дверь буквально врываются двое санитаров. Здоровые, с такими шутки плохи. Один из них достает шприц и мне вкалывают какую-то дрянь в трубку, которая ведет к руке. Другой тем временем приподнимает мне голову, и кладет ещё одну подушку под голову.
То, что я вижу, меня пугает. С этой позиции становится понятно, почему я не чувствовала ног. Их у меня попросту нет. Мне становится плохо, но я продолжаю кричать:
- Что вы со мной сделали?! Уроды! Сволочи! Я вас ненавижу! Что с моими ногами? Почему я не чувствую рук? ЧТО ПРОИЗОШЛО?!?
Никто так и не отвечает, никто не хочет мне ничего объяснять. Я чувствую, что мои глаза закрываются, напоследок заплетающимся языком успеваю прошипеть:
- Ненавижу...
Я проваливаюсь в темноту, успев услышать слова женщины, которая называлась моей мамой:
- Света, я.. я не думала, что это повториться так быстро. Я... неважно. – в помещении воцаряется долгожданная тишина. Но не надолго.
Она вздыхает.
ЭПИЛОГ 2
- ... Вы говорили, что случай тяжелый, но я не предполагал, что все настолько серьезно.
- Доктор, прежде чем взять ее на лечение, Вы читали историю болезни, Вы знали на что шли. – женщина в брючном костюме сидит в кресле напротив доктора Стеллари, закинув ногу на ногу. Этот достаточно молодой врач не внушал ей должного доверия, но выхода не оставалось – ее дочь с каждым днем чувствовала себя все хуже и хуже.
- Да, Вы правы, Ольга. Уверяю Вас, мы сделаем все возможное, чтобы помочь Светлане.
- Спасибо, - отвечает женщина, - Я очень надеюсь, что Ваши методы помогут.
Она не выглядит отчаянной, эта холеная женщина выглядит уставшей. "Сколько же ей пришлось всего пережить за последние несколько лет?" думает светило современной науки, и неожиданно для самого себя спрашивает:
- Расскажите, как все это было? Как все началось? В истории болезни это все написано, но мне необходимо услышать от Вас, что произошло.
Тут он врет, это не он хочет услышать, это сидящей перед ним женщине необходимо выговориться. Если она будет и дальше продолжать держать все в себе, то на вскоре сломается.
Она барабанит пальцами по деревянном подлокотнике, наконец-то приняв решение, спрашивает:
- У Вас можно курить?
-Нет, это ведь клиника. Но мы можем пройти в сад и поговорить там. Я попрошу подготовить беседку.