Ссадины на щеке
Соня была вспыльчива, мы об этом еще не говорили.
Однажды она разрисовывала картинки, а Поль вырезал из бумаги полоски, чтобы потом наделать из них корзинок, столиков, скамеек. Дети сидели у маленького столика друг против друга. Поль болтал ногами, и столик качался.
— Перестань, — нетерпеливо сказала Соня, — ты трясешь стол, рисовать нельзя.
Поль посидел немного спокойно, потом забылся и снова стал трясти столик.
— Какой ты несносный, Поль! — закричала Соня. — Говорят тебе, ты мешаешь мне рисовать!
— Было бы из-за чего переживать, все равно рисуешь ты неважно.
— Знаю, что тебе трудно беспокоиться для других, но ты мне мешаешь, и прошу тебя, сиди смирно.
— Мои ноги не умеют вести себя смирно — они сами шевелятся, — засмеялся Поль.
— Я свяжу веревкой твои докучные[10] ноги! — вспылила Соня. — А если ты не перестанешь трясти стол, то и вовсе прогоню тебя!
— Попробуй, увидишь тогда, что мои ноги умеют делать, — пообещал Поль.
— И что же? Ты пихнешь меня ногой? — спросила Соня.
— Да, если ты станешь драться кулаками.
Соня вспыхнула и плеснула в Поля водой из стаканчика. Мальчик рассердился в свою очередь, толкнул стол, и все полетело наземь. Девочка бросилась на брата и до крови расцарапала ему лицо ногтями.
Поль принялся кричать, Соня, не помня себя, колотила его кулаками. Полю не хотелось бить девочку — он убежал от нее в другую комнату и заперся там. Соня давай стучать в двери, но Поль ей не отворил. Девочка понемногу успокоилась. Когда вспышка прошла, она стала раскаиваться в том, что наделала, вспомнила, что Поль подвергал свою жизнь опасности, чтобы защитить ее от волков.
«Бедняжка Поль, — думала она, — как я зло отблагодарила его! Что сделать, чтобы он перестал сердиться? Я не стану просить прощения. У, какая скука пойти и говорить: “Простите!” …Однако, — рассуждала она дальше, — быть злой тоже нехорошо. И как же Поль простит меня, если я не попрошу прощения?»
Подумав еще немного, Соня постучала в дверь комнаты, где заперся брат, но на этот раз тихонько, и ласково позвала:
— Поль, Поль!
Но Поль не отвечал.
— Поль, — прибавила она еще нежнее, — милый Поль, прости, что рассердила тебя, что была злючкой. Поль, уверяю тебя, я больше не буду!
Дверь легонько отворилась и показалась голова Поля. Он недоверчиво поглядел на Соню.
— Ты не сердишься? Правда? — спросил он.
— Нет-нет, голубчик, право, не сержусь, — ответила Соня, — я сожалею, что так себя вела.
Поль отворил двери настежь, и Соня увидела, что у него все лицо в ссадинах. Она вскрикнула и бросилась обнимать Поля.
— Бедняжечка Поль, что я наделала! Как я тебя исцарапала! Чем тебя вылечить?
— Ничего, и так пройдет, — отвечал Поль. — Надо только умыться. Как кровь обмоется, ничего не будет заметно.
Соня побежала вместе с Полем искать кувшин с водой, но сколько он ни мылся, сколько ни тер лицо, царапины оставались на месте. Соня была в отчаянии.
— Что скажет маменька? — ужаснулась она. — Она рассердится и накажет меня.
Поль также приходил от этого в отчаяние, он не знал, как избавить Соню от выговора.
— Жаль, нельзя сказать, что я упал в терновник[11], потому что это неправда… Постой… если… Ты сейчас увидишь!
И Поль побежал к рощице у дома, Соня за ним. Поль остановился у куста остролиста[12], бросился в него и стал кататься. Колючие листья поцарапали и порезали ему лицо. Он встал, ссадин стало больше прежнего.
Увидев его лицо в крови, Соня просто зарыдала.
— Это из-за меня ты мучаешь себя, Поль! Ты исцарапался еще больше, только чтобы меня не наказали. Ах, Поль, милый мой, как ты добр! Как я люблю тебя!
— Пойдем поскорее домой, надо вымыть лицо, — сказал Поль. — Не печалься, Сонюшка, мне совсем не больно, завтра все пройдет. Только, пожалуйста, не рассказывай, что ты меня поцарапала. Если ты скажешь, ты огорчишь меня, и получится, что я напрасно второй раз расцарапал себе лицо. Обещаешь молчать?
— Да, — отвечала Соня, целуя его, — я сделаю все, что ты только захочешь.
Дети отправились в комнату, и Поль обмыл лицо.
Когда они вышли в гостиную, обе маменьки вскрикнули, увидев исцарапанное и опухшее лицо Поля.
— Где это ты постарался? — ахнула госпожа д’Обер. — Можно подумать, что ты валялся в терновнике.
— Так, маменька, и было, — отвечал Поль. — Я с разбегу упал в куст остролиста и, когда старался подняться, исцарапал себе лицо и руки.
Госпожа д’Обер неодобрительно покачала головой: