— Мы возьмем большую булавку и воткнем в башмак, головка останется в башмаке, а острие снаружи, — придумала Соня.
Булавки они раздобыли в кухне, а приделывать шпору решили в рощице. Пока ослик пощипывал травку, Соня и Поль сели наземь и принялись за работу. Первая булавка проколола башмак, но так согнулась, что стала никуда не годна. По счастью, осталась другая, которая легко вошла в дырочку, Соня укрепила ее ниточкой.
Когда все было готово, Поль подвел осла и помог Соне влезть на него. Девочка начала подгонять ослика пяткой и таким образом колоть булавкой. Осел пошел рысью. Соня обрадовалась и вонзила шпору сильнее: ослик сначала пустился бегом, а потом принялся брыкаться и сбросил Соню шагов на десять в сторону. Поль, который поотстал, в испуге подбежал к оглушенной падением сестре и помог ей подняться. Оказалось, что Соня ссадила себе руки и нос.
— Что скажет маменька? — сказала она Полю. — Что мы ей скажем, когда она спросит, отчего я свалилась?
— Надо сказать правду, — отвечал Поль.
— Ах, Поль! Не нужно говорить про булавку!
— Что же мы скажем?
— Скажем, что ослик начал брыкаться и сбил меня.
— Но ослик такой смирный! Он не стал бы брыкаться, не будь этой противной булавки, — сомневался Поль.
— Если ты скажешь про булавку, нам достанется от маменьки, она отнимет у нас ослика.
— По-моему, нужно всегда правду говорить. Всякий раз, как ты хотела что-нибудь скрыть от тети, она все равно узнавала, и тебе за это еще хуже доставалось.
— Зачем же ты хочешь, чтобы я сказала про булавку? Я скажу просто, что ослик брыкнул, и я свалилась. Разве это неправда? Я тут ничего не солгу.
— Делай, как знаешь, только, по-моему, лучше признаться во всем.
— Ты только не говори. Не скажешь про булавку?
— Будь спокойна, я, сама знаешь, не люблю, чтобы тебе доставалось, — уверил ее Поль.
Стали искать ослика, но не нашли. «Он убежал в конюшню», — решил Поль. И дети отправились домой.
Недалеко от дома они встретили запыхавшихся матерей, бегущих им навстречу.
— Что случилось, дети? Вы не ранены? Осел прибежал с лопнувшей подпругой, весь в мыле, его насилу поймали. Мы испугались, не случилось ли с вами беды.
— Нет, маменька, ничего, только я свалилась с осла.
— Упала? Каким образом? Отчего? — заохала госпожа де Реан.
— Я сидела на ослике, вдруг он, не знаю с чего, стал брыкаться и прыгать, я упала на песок, немножко оцарапала себе нос и руки, но это пустяки.
— Почему он начал брыкаться, Поль? — с недоумением спросила госпожа д’Обер. — Я считала его пре-смирным.
Поль смутился:
— На нем Соня сидела, маменька, он тогда стал брыкаться…
Госпожа д’Обер перебила сына:
— Я прекрасно это знаю. Только с чего он вдруг начал брыкаться?
— Это оттого, тетя, что ему захотелось побрыкаться, — с невинным видом вмешалась Соня.
— Конечно, оттого, что не хотел смирно стоять. Но все-таки это странно, — пожала плечами госпожа д’Обер.
Дома Соня пошла в свою комнату, чтобы вымыть лицо и руки, а также переменить платье, которое разорвалось и запачкалось. Госпожа де Реан осмотрела разорванное платье.
— Ты, однако, сильно ушиблась, платье все изорвано и испачкано.
— Ай! — вскрикнула няня.
Маменька обеспокоенно обернулась к няне:
— Что случилось?
— Вот так выдумка! Поглядите-ка, сударыня!
И она показала госпоже де Реан большую булавку, которой укололась, отчего и вскрикнула. Соня позабыла вынуть ее.
— Что это значит? Как булавка попала в Сонин башмак? — удивилась госпожа де Реан.
— Должно быть, не сама собой, кожу довольно трудно проколоть, — рассматривая башмак, проговорила няня.
— Объясни-ка, Соня, откуда у тебя в башмаке булавка? — голос матери не сулил ничего хорошего.
— Не знаю, маменька, право, не знаю, — смутилась девочка.
— Как не знаешь? У тебя в башмаке булавка, а ты этого не заметила?
— Право, маменька, я ничего не видела.
— Ну, барышня, это неправда, уж извините, — вмешалась няня. — Ведь это я надевала на вас башмаки и знаю, что булавки в них не было. Вы меня перед маменькой выставляете лентяйкой и ротозейкой. Это нехорошо, барышня, очень нехорошо!
Соня молчала, она краснела и смущалась все больше и больше. Госпожа де Реан приказала ей отвечать.
— Если не признаешься, я спрошу Поля, он никогда не лжет.
Соня разрыдалась, но признаться ни за что не хотела. Госпожа де Реан пошла в комнату своей сестры, госпожи д’Обер, и поинтересовалась у Поля, откуда взялась булавка в Сонином башмаке. Поль, видя, что тетя очень сердится, и думая, что сестра уже призналась, ответил: