Неожиданно с улицы донеслись какие-то возгласы, словно кого-то били, после чего раздался пронзительный женский визг, заглушаемый длинным свистком то ли дворника, то ли полицейского.
— Что это? — насторожилась Михелина.
Первой поглазеть на происходящее к окну побежала горничная. Сонька, оставив свое занятие, встала за широкой спиной Слона.
Дочка замерла рядом.
Внизу, прямо под окнами их дома, человек пять мужиков в картузах, в черных сорочках и сюртуках, окружили пожилую пару — мужчину и женщину. Они остервенело лупили женщину, а та, закрывая лицо, отчаянно кричала. Мужчина попытался обороняться от нападавших, но они повалили его на землю и стали избивать тяжелыми сапогами.
Иудейская кипа свалилась с головы мужчины, он пытался дотянуться до нее, но удары сыпались со всех сторон и ему оставалось только одно — закрывать лицо руками.
Рядом изо всех сил дул в свисток дворник-татарин, издали слышались трели бегущих к месту происшествия полицейских, и мужики, избивавшие еврея, бросились врассыпную в ближайшие подворотни и арки.
Женщина кричала и плакала, пытаясь поднять с земли избитого мужа.
— За что их? — шепотом спросила Михелина.
Сонька приобняла ее, усмехнулась.
— За то, что они другие.
— За то, что шибко умные! — мрачно заметила горничная.
— Умные — это плохо? — удивилась девушка.
— Смотря для кого. Вот для них — плохо. Потому как надо знать свое место!
— Не смей болтать! — резко сказала Слону Сонька. — Пошла отсюда!
— Своих жалко? — ухмыльнулась та.
— Я вышвырну тебя! Сегодня же!
— Эка заговорила, Сонька, — ухмыльнулась Ольга. — А ведь изображаешь доброту.
— Потому что ты хамка! Ненавижу хамов!
— Так ведь в такой стране живешь. Меня выгонишь, другая заявится. Шило — на мыло.
Горничная с достоинством ушла на кухню, бормоча «Боже, царя храни…», а мать увела дочь от окна, усадила рядом и обняла.
— Знаешь, я никогда так не боялась, как теперь.
— Они били евреев, — сказала дочь, глядя ей в глаза.
— Сейчас били евреев, завтра начнут бить всех подряд. Время такое.
— И страна… Уедем отсюда.
— Куда?
— Подальше.
Сонька помолчала, пожала плечами.
— Уезжать некуда. Всюду одно и то же… — Она улыбнулась, нежно поцеловала дочку в голову. — Потом с нашей работой, Миха, далеко не уедешь. Рано или поздно поймают.
Михелина заглянула матери в глаза.
— А когда мы перестанем воровать?
— Как только справимся с князем. — Воровка оставила дочку, снова уселась за туалетный столик. — Звони ему.
— А что я скажу?
— Назначь время визита.
— Кушать готово, господа! — с насмешкой крикнула из столовой Слон. — Когда подавать?
— Подожди! — отмахнулась Сонька.
— Она — гадина… — шепотом произнесла Михелина. — Ненавидит нас. Почему ты терпишь ее?
— Потому что она тоже воровка.
— Ну и что?
— Ей не на что жить.
— Пусть идет баржи грузить! Она вон какая здоровая!
— Не возьмут. Она с «волчьим билетом»! — с раздражением ответила мать.
— Почему?
— Тебя это не касается.
— Касается! Она живет с нами. Она кого-нибудь убила?
— Я вот никого не убивала, а все равно полиция сидит у меня на хвосте!
— Она нас когда-нибудь отравит! Или покалечит! Выгони ее!
— Разберусь, — жестко ответила мать и напомнила: — Князю звони. Назначь время визита.
— Может, сначала ты? У тебя же есть его визитка!
— Ты все разнюхай, а я уже потом позвоню.
Михелина подошла к матери, обняла ее сзади.
— А если бриллиант мы оставим себе? Никто ведь не узнает.
Сонька покачала головой.
— Сначала бриллиант нужно украсть…
— Украдем.
— Потом — камень этот нехороший.
— Князь живет с ним, и ничего с ним не случается.
— Случится… А в-третьих, детка, запомни — у своих воровать грех. — Сонька отстранила от себя дочку и кивнула в сторону телефонного аппарата. — Звони и не говори больше глупости.
Михелина взяла визитку, нехотя подошла к телефону, сняла трубку и набрала номер.
Сначала повисла пауза, потом пошли гудки, но трубку не брали. Девушка хотела было повесить трубку, и в это время мужской голос ответил:
— Князь Брянский слушает.
Михелина на какой-то миг растерялась, затем кокетливо произнесла:
— Здравствуйте, князь. Это Анна.
Глава вторая
Анастасия
Было два часа пополудни.
Пролетка, в которой сидела Сонька, стояла на противоположной стороне Фонтанки, и отсюда хорошо просматривался подход к особняку князя. Метрах в ста от пролетки воровки в повозке сидели Улюкай и Артур, внимательно отслеживая происходящее.