Вскоре после бегства Соньки по центральной части России прокатилась волна дерзких ограблений. Почерк был узнаваемым — Сонька вернулась к старому делу и явно объявила полицейским ищейкам войну. Ее преступления отличались особой дерзостью и безрассудностью. Она рисковала, уходила от преследования в самый последний момент, умело заметала следы.
Для своих комбинаций Золотая Ручка выбирала крупные губернские города. Больше всего ее в этот период привлекал Нижний Новгород с его ежегодной ярмаркой, на которую съезжалось богатое купечество и состоявшиеся промышленники всех рангов. Обжегшись на предательстве сожителя, Золотая Ручка предпочитала отныне работать в одиночку. Но собирала команду, если речь шла о сложной комбинации, сулившей внушительный куш.
Она больше никому не доверяла. Казалось, к ней вернулась былая удачливость. Но полиция преследовала ее по пятам. Золотая Ручка была вынуждена вести жизнь гастролирующей воровки, быстро перемещаясь из города в город. Она останавливалась в дорогих отелях — не могла отказать себе в этом удовольствии, — но надолго не задерживалась. Понимала, что привлекать к себе внимание опасно, что необычные поступки неизбежно выведут полицию на ее след. Но вести себя, как обычная обывательница, она не могла. Сонька привыкла быть в центре внимания. И привыкла быть победительницей в бесконечном противостоянии мужчинам. Она вела очень серьезную, опасную игру. И исход этой игры был предрешен. Невозможно держать круговую оборону в одиночку. Рано или поздно проиграешь.
Любопытно, что в период с 1881 по 1885 годы сведений о том, что Золотая Ручка выезжала в Европу, нет. Между тем, она жила в Европе и в эти годы. Это было самое безопасное для нее место — когда полицейские ищейки слишком приближались и арест становился неотвратимой реальностью. Она исчезала на несколько месяцев, чтобы отдохнуть в Мариенбаде, в Констанце или Каннах. Потом возвращалась, полагая, что страсти поутихли и о ней забыли. Проворачивала новое дело, переезжала из Москвы в Одессу, оттуда в Харьков, потом в Саратов, заметая следы. Но преследователи дышали ей в затылок. И Сонька снова уезжала в Берлин или Милан. И отсиживалась там в течение пары месяцев. Потом все возвращалось на крути своя.
В ее характере в эти годы произошли заметные перемены. Они были связаны с возрастом. Сонька старела, теряла привлекательность, тяжелела. Они были связаны и с пережитыми потрясениями. Золотая Ручка стала циничней. Она замкнулась, ограничила круг общения. В ее характере появились заносчивость и небрежение к коллегам по воровскому цеху.
Не всем это нравилось — Сонька вела себя в воровском сообществе как барыня со слугами. Несколько раз это приводило к опасным последствиям. Кто-то из своих доносил на Золотую Ручку. Ей едва удавалось скрыться. Доносчикам она не мстила — не могла отомстить, поскольку не знала, кто именно ее попытался сдать.
Волчья среда, живущая по волчьим законам. И Сонька была одной из волчиц, которая не могла вырваться за воровской круг. Среда ее попросту не отпускала. Спасением стало обособление от этой среды, воспринимавшееся «коллегами» как заносчивость.
Душой Сонька отдыхала заграницей. Вот где ее воспринимали так, как ей хотелось. Не беглая ссыльная — русская графиня. Аристократка. Женщина выдающегося ума. Голубая кровь.
Неважно, что все это не имело к реальной Софье Блювштейн никакого отношения. Золотая Ручка верила выдуманной ею легенде. Как это обычно и бывает, артистический образ постепенно захватывает актрису, превращает ее в свою заложницу. И вот уже малограмотная мещанка из еврейской семьи превращается в знатную особу. К ней тянутся мужчины, обладающие реальной властью и большими деньгами. Кому это не будет лестно? А ей льстило и то, что она этих холеных, довольных жизнью мужчин оставляла в дураках. И оставляла же!
ЕВРОПА
Выезд в Европу для Соньки всегда был экзаменом. Считается, что Сонька знала пять языков. На самом деле она хорошо знала три языка — идиш, польский и русский — что для уроженки варшавского местечка было неудивительно. Более-менее она владела немецким языком. И это тоже объяснимо, идиш и немецкий — родственные языки. Зная идиш, выучить немецкий так же легко, как зная румынский, выучить итальянский. На счет знания пятого языка данные разнятся. Кто-то приписывает Золотой Ручке знание французского, кто-то английского, кто-то итальянского. Скорее всего, речь идет о французском, самом популярном в ту эпоху европейском языке, на котором говорила просвещенная Россия. Но по свидетельству Власа Дорошевича, Сонька знала лишь начатки языка, говорила на нем плохо, перевирала и путала слова. Такое впечатление сложилось у великого журналиста, одного из немногих, чьи свидетельства не подвергаются сомнению. Другой свидетель, Антон Павлович Чехов, столь детальной характеристики Соньки не оставил. Похоже, Чехова не особенно интересовала судьба этой мошенницы. Он переживал за судьбу каторжан в целом (Золотая Ручка в ту пору была каторжанкой).
Выручали Соньку ее артистизм, потрясающая интуиция и способность подстраиваться под окружающих ее людей, под их заблуждения и слабости.
Как только будущие жертвы Соньки или просто случайные люди слышали речь этой женщины, они приходили к выводу, что перед ними русская аристократка, которой не очень дается правильное произношение. Золотая Ручка использовала короткие фразы, не требующие знания грамматики. Ее односложные ответы интерпретировались как задумчивость, погружение в себя созерцательность. Когда нужно было оставить иное впечатление Золотая Ручка использовала другой проверенный прием. Она смеялась и скрывала смехом свое незнание языка.
На самом деле оставить выгодное впечатление легче, чем кажется. Особенно если в вашем арсенале есть такие безотказные инструменты, как молодость и женское обаяние.
В Европе Сонька почти не покидала игорных заведений. Здесь, в отличие от России, игорные дома были легальными и даже поощряемыми властями, поскольку приносили немалые барыши в виде налогов и пошлин. В России этот бизнес всегда был под запретом. Но в то же время Россия вовсю играла. Дорошевич пишет, что сахалинская каторга играла столь истово, что проигрывалась в чистую. Из рук в руки переходили деньги, продовольствие, одежда и даже сама жизнь. Играли на все — на драгоценности, золото, золотые зубы, жен, детей. Играли жестко, постоянно, увлеченно. Играли, несмотря на запреты и жестокое наказание в случае разоблачения. Играли все — каторжане, поселенцы, охранники и начальство. Играла и Золотая Ручка — когда сняла кандалы и покинула стены тюрьмы.
В Европе она предпочитала рулетку и карточные игры. Была очень азартной. Легко заводилась и могла проиграться вчистую. В игре ей не сопутствовала удача — Золотая Ручка была замечательной воровкой, талантливой аферисткой, но не карточным игроком. Впрочем, при всем азарте она никогда не отчаивалась, не впадала в ярость, получая удовольствие от игры и принимая любой ее исход — и выигрыш, и проигрыш. Это выгодно отличало се от других любительниц рулетки. Она не драматизировала свои проигрыши. Мол, на все воля Божья. Проиграю здесь — выиграю в другом месте. Так оно и случалось.
Игорные заведения Мариенбада были для Золотой Ручки не только местом отдыха и тренировки наблюдательности, ловкости, элементарных мошеннических приемов. Они были для нее местом охоты. Из толпы европейцев она моментально вычленяла путешествующих соотечественников. И если в игорном заведении появлялся богатый русский купец, избежать ограбления шансов у него было немного.
Любопытно, что в пору переездов по европейским городам с Кочубчиком Сонька использовала сожителя в качестве «ловчего». Кочубчик исполнял роль ее лакея. И за деньги брался устроить встречу заинтересовавшегося Золотой Ручкой купца со своей гражданской женой. Иногда эти встречи заканчивались в постели. Но и куш был солидный. Сонька не оставляла неудачливому путешественнику ни гроша, нисколько не заботясь о том, как он будет выкручиваться, оставшись в чужой стране без денег.