— Конечно, милая, дорогая, — шептали уста влюбленного, и он на колени опустился перед кроватью, на которой лежала все еще обнаженная красавица.
— А я тебе не верю.
— Чем же тебе доказать?
— Напиши в чековой книжке задаток, тогда поверю…
Морозов схватил бумажник, нащупал трясущимися руками чековую книжку и бросился в будуар, где стоял письменный столик.
— Теперь поверишь, Сонечка!
И он протянул ей чек на пятьдесят тысяч рублей.
Когда Морозов ушел, Софья Владиславовна внимательно рассмотрела этот значительный по сумме чек. Все было в порядке. Затем она вскочила и быстро принялась одеваться.
В тот же день Сонька рассчитала прислугу, подарила Тане за верную службу свое старое плюшевое пальто, передала ключи домовладельцу и простилась с детьми.
Прощание было недолгим. Оно не дышало особой материнской лаской. Что там дети… Софью Владиславовну влекло к бурной и веселой деятельности.
Глава XIV
НАШЛА КОСА НА КАМЕНЬ
Какой-то внутренний голос торопил Золотую Ручку как можно скорее покинуть Москву. Явных причин опасности для нее не было, но все же в душе не проходила тревога. Чек на пятьдесят тысяч, подаренный Морозовым, она передала в один банкирский дом, поручив перевести эту сумму в Берлин.
При себе у Софьи Владиславовны было тысячи три рублей да банковские квитанции.
Впопыхах она забыла запаковать свои бриллиантовые серьги. Она вспомнила о них уже в вагоне, когда, глядясь в зеркало, обратила внимание на замечательную игру камней. Каждая серьга весила не меньше двадцати каратов.
Никогда она не надевала в дорогу подобные драгоценности. И тут вспомнила Софья Владиславовна худенькую блондинку, которую обворовала в поезде: «Ой, не к добру».
Ей пришлось ехать в Париж в общем вагоне первого класса. Освещение было слабым, в вагоне царил полумрак. Против Блювштейн разместилась пожилая дама с девочкой лет одиннадцати. Рядом подсел элегантный господин в цилиндре. Софье Владиславовне он показался человеком из общества. Он поминутно подбрасывал монокль, держал себя довольно развязно, первым заговаривал с попутчиками.
— Далеко ли изволите ехать, сударыня?
— Далеко, — ответила Софья Владиславовна нехотя.
— Вероятно, за границу? Я тоже туда еду.
Золотая Ручка сделала вид, что не слышала вопроса.
— А вы, мадам, далеко ли едете? — спросил хлыщ пожилую пассажирку.
— Я до Вильны. Я к мужу еду. Он там служит инженером.
Господин сделал вид, будто очень интересуется служебным положением мужа дамы.
— Он начальник тяги?
— Нет, он начальник дистанции «Вильна — Вержболово».
Софья Владиславовна уселась поудобнее. Тревога не проходила. Она достала свой несессер и сильно надушилась пахучим одеколоном. Пожилая дама недружелюбно поглядела на Софью Владиславовну. Минут через пять она пожаловалась девочке, что у нее болит голова.
Пришел кондуктор.
— Скажите, господин кондуктор, не найдется ли у вас два свободных места?
— Точно так-с. Рядом в купе есть как раз два места.
— Может быть, я вас стесняю, так мне нетрудно перейти куда-нибудь, — встрял в разговор господин в цилиндре.
— Нет, милостивый государь, вы тут ни при чем. Я не выношу сильных духов.
Софья Владиславовна презрительно передернула плечами.
Когда пожилая дама с девочкой ушли, хлыщ сел напротив Соньки. Несмотря на то, что в купе был полумрак, Софья Владиславовна почувствовала на себе изучающий взгляд самца. Но она была не из робких.
— Что это вы меня так рассматриваете?
— Я всегда рассматриваю интересных людей.
— Очень уж избито.
— Но в данном случае верно.
— Вы, кажется, спать хотите? Так не стесняйтесь. Я сама скоро улягусь.
Попутчик ухмыльнулся из-под нахлобученного цилиндра.
— Я в дороге никогда не сплю. Особенно в обществе милых дам.
— Какое вам дело до общества милых дам? Дамы сами по себе, а вы сами по себе.
— Такого со мной не случается.
— Что?! Что вы сказали?
— Высказываю кое-какие соображения. А, впрочем, я могу ошибаться.
Софья Владиславовна промолчала. Она решила, что перед ней самодовольный фат, и ей стало досадно, что придется ехать в его обществе так далеко.
Господин хмыкнул и, выйдя в коридор, закурил папироску. Такое пренебрежение задело тщеславную Соньку: слишком быстро он отступил. А спустя пять минут она уже всерьез начала раздражаться невниманием случайного спутника.
— Неужели я так состарилась? — спрашивала она себя.
В дверях снова появилась фигура в цилиндре.
— Вы разрешите мне курить в куне?
— Пожалуйста, — почти радостно ответила Софья Владиславовна, — я не боюсь дыма.
— Я не стану злоупотреблять вашей любезностью, мадам. Простите за нескромный вопрос: вы замужем?
— Вы очень любопытны. Не все ли вам равно?
— Не совсем. Скажу откровенно — от души завидую вашему мужу.
Словесный фимиам, перемешанный с табачным дымом, возымел свое действие.
— А вы женаты? — игриво спросила Софья Владиславовна.
— Я? Я свободен, как птичка божья. Но останется ли при мне моя свобода, это после встречи с вами — большой вопрос.
Ловким движением любитель свободы обнял попутчицу за талию.
— Что это вы? Не надо! — жеманно протестовала Софья Владиславовна.
Но он уже страстно целовал ее руки и даже колени.
— Сядьте на место!
— Извольте! Я послушен.
С этими словами господин снова сел в угол напротив и зажег папиросу. Сизый дым начал распространяться по купе.
— Боже, какие у вас скверные папиросы, — поперхнувшись дымом, пожаловалась Софья Владиславовна и вдруг почувствовала, что теряет сознание. Собрав всю свою бойцовскую волю, ринулась она к двери, но две сильные руки сковали ее.
— Тихо, Сонька, — услышала она над самым ухом знакомый голос. — Вот мы и встретились. За тобой должок, Золотая Ручка. С процентами.
Барон Гакель!
Софья Владиславовна лишилась чувств.
Когда она очнулась, поезд подходил к станции. Было темно. Наркотический дым стоял коромыслом. Барона, естественно, след простыл. Голова кружилась. Тошнило. Но она нашла в себе силы схватиться за грудь, где у нее был спрятан замшевый мешочек с деньгами. Мешочка не было! И тут она почувствовала, как что-то течет у нее по правой щеке. Что-то теплое, липкое. Кровь! Мочка правого уха была разорвана.
Яшка Альтшуллер убил двух зайцев: завладел бриллиантовой серьгой и по старой бандитской традиции оставил своей бывшей любовнице-предательнице память о себе. Но левая серьга была в целости и сохранности. Как ни была напугана, озлоблена и отравлена наркотиком Софья Владиславовна, она не могла не оценить своеобразного благородства барона-уголовника.
Быстрым движением она вынула серьгу из уха и спрятала в корсаж.
В это время в вагон вошел жандарм и стал требовать паспорта.
— Меня обокрали! — дико закричала Софья Владиславовна и снова упала без чувств.
Ее вынесли вместе с вещами на перрон. Около нее суетился железнодорожный врач. Придя в себя, она все время хваталась за кровоточащее ухо и несколько раз принималась рыдать.
— Разрешите вас допросить, мадам? — обратился к ней жандармский полковник, начальник управления.
— У меня пропал замшевый мешочек. В нем было три тысячи рублей. Кроме того, мой ридикюль. В нем — восемь квитанций на сумму сто семьдесят тысяч.
— Квитанции именные?
— Нет, на предъявителя.
— Но, может быть, у вас сохранились квитанции банка?
— Да, но они в большом чемодане.
— А где у вас багажная квитанция?
— В ридикюле.
И опять рыдания.
— Ну, это мы уладим, мадам, — успокоил Софью Владиславовну офицер. — Пройдемте на платформу для розыска багажа.