Девица занимала небольшую квартирку, состоявшую из двух комнат и ванной. Это было обыкновенное жилище парижской кокотки. Первая комната была роскошно убрана и являла собой мягкий будуар, а вторая была наполовину занята неимоверных размеров кроватью. На кровати было не менее десяти подушек разной величины. Одно это уже указывало на развратный характер обстановки.
Едва переступив порог, шансонетка принялась раздеваться и игриво разбрасывать свои вещи. Через десять минут, совершенно голая, она стояла перед бароном и торопила его последовать своему примеру.
А он лениво стаскивал ботинки, сюртук, брюки… В последний момент, когда она уже лежала в кровати и капризным тоном призывала его, барона вдруг охватило такое омерзение к телу этой женщины, что он испросил разрешения улечься в будуаре.
— Ты болен? — спросила она участливо.
— Да, милая, я болен.
Утром он проснулся рано и в первые мгновения не мог понять, как он очутился в такой обстановке. Барон давненько не ночевал у кокоток. Мало-помалу вспомнил он про кафешантан, ужин и про то, как сказался больным.
Вскоре проснулась и шансонетка. Она в полном неглиже, в туфлях на босу ногу вбежала в кухню, чтобы сварить кофе. Прислуги она не держала и, видимо, сама убирала квартиру, как делает большинство кокоток среднего пошиба во Франции. Через полчаса возле кушетки стоял кофейник с ароматным напитком.
Барон поспешил одеться.
Шансонетка поражала его своей любезностью, подавая ему воду для мытья и стакан для полоскания зубов.
Уходя, барон сунул ей в руку двадцать франков. Но она их возвратила.
— Когда ты будешь здоров, тогда и заплатишь, — заявила она с гордостью парижской кокотки. — А за кофе я не возьму — ты меня вчера угощал шампанским.
Барону, как иностранцу, такое отношение кокотки было непонятно. Он привык к наглому вымогательству варшавских, московских и ростовских проституток. Но парижская проститутка имеет свое самолюбие. Она никогда не примет подачки, если ею не воспользовались.
Со сконфуженной миной барон спускался с лестницы, а в голове у него стоял хаос.
— Что это со мной? Неужели я действительно влюбился в эту маленькую евреечку? Неужели после ее тела меня не влечет никакая другая женщина?
Эта мысль его раздражала.
Он снова принялся разыскивать Соньку по Парижу.
Поздно вечером на бульваре барон познакомился с каким-то субъектом, который попросил у него папироску. Субъект был пьян и сбивчиво рассказывал, как ему удалось поймать вора, которого парижская полиция тщетно искала три месяца.
— Ба, так вы — сыщик! — обрадовался барон. — В таком случае, не будете ли вы любезны принять от меня частное поручение?
— Отчего же нет, если вы мне за него заплатите.
Барон кратко рассказал, что ищет любимую женщину.
— Значит, она русская?
— Да, русская еврейка. Насколько я мог заключить по ее акценту.
— Хм, это интересно. И вы искали целый месяц?
— Ну да, в Париже найти очень трудно.
— Это вам трудно, а я берусь ее разыскать за три дня, если вы заплатите мне сто франков. Половину — вперед.
Тут Яшка Альтшуллер призадумался. Его вдруг охватили сомнения и страх: а вдруг сыщик начнет копать и до него доберется? Хотя во Франции он гешефтами не занимался — проживал деньги, добытые в России. И все же…
Агент между тем продолжал:
— Вы мне еще раз опишите ее наружность. Говорите, что она просила вас называть ее Софи? По всей видимости, это ее настоящее имя. Впрочем, я могу ошибаться. Одно мне странно: почему она не дала вам своего адреса? Или она имеет еще одного любовника, или по каким-то причинам соблюдает конспирацию. Это мне тем более интересно.
Тут Альтшуллер испугался не на шутку: зацепит, ей-Богу, зацепит.
— Господин агент, — сказал он просительно, — дайте мне слово, что вы останетесь моим другом до конца. Я буду платить вам за ваши услуги, но вы уж ни меня, ни ее никому не выдавайте.
— А вы разве преступник?
— Да нет же, никакой я не преступник. И она, конечно, не преступница. Но бывают основания скрываться политического характера. Вы меня понимаете?
Агент промолчал. Затем махнул рукой:
— Будьте спокойны. Жалованье мы получаем грошовое и, если бы не гонорары от таких, как вы, жить было бы не на что.
Три дня спустя, рано утром, позвонили в квартиру барона. В одном белье барон открыл дверь и был приятно удивлен, увидев перед собой знакомого сыщика. Агент вошел и тщательно прикрыл за собой дверь.
— Видите, как я аккуратен. Если не ошибаюсь, я напал на след вашей Дульцинеи.