Через два дня деньги ей были выданы беспрепятственно. Но бриллиант так и остался у злоумышленника. Заявить о его пропаже значило бы отдать себя в руки правосудия.
Прошла неделя. Сонька полностью оправилась от потрясений, испытанных в России. Лишь изредка кошмарные сны рисовали ей обыски и аресты ее товарищей по шайке. Но, просыпаясь, она вздыхала свободно. Все в прошлом. И она наслаждалась результатами хищений, которые произвела в России. Погода стояла хотя и осенняя, но по климатическим условиям Парижа осень напоминала хорошее московское лето. Софья Владиславовна с особой охотой посещала русские рестораны.
Как-то поздно вечером после театра она сидела в зале такого ресторанчика и слушала попурри из цыганских романсов. Мысли уносили ее в Москву, где не раз ей приходилось слушать эти страстные мотивы.
Гарсон любезно подал Софье Владиславовне «Новое время». Он уже знал привычки этой клиентки. На видном месте было напечатано, что лондонский Ротшильд, глава английской ветви могущественной семьи миллиардеров, ожидается в Петербурге.
— Вот к кому надо подобраться, — решила Золотая Ручка, — но как?
Она призадумалась.
Софья Владиславовна остановилась в «Гранд-отеле». Теперь она сообразила, что для наблюдения за тем, что творится у Ротшильдов, нужно поменять гостиницу. И она перебралась в «Монополь», которая, хотя и не числилась перворазрядным заведением, зато помещалась на улице Лаффит. А, как известно, большинство домов на этой улице принадлежит семье Ротшильдов.
Тут же размещается и главная контора в обширном здании. На первом этаже производятся банковские операции, на втором — расположена дирекция нефтяных предприятий Бакинского округа, на третьем — бюро, заправляющие золотым и платиновым делом. А на самом верхнем, четвертом, — приемная, кабинеты директоров и центральная бухгалтерия, в которой сосредоточены все дела дома Ротшильдов. Громадные подвалы заняты под несгораемые кладовые.
Утром следующего дня, хорошо выспавшись, Софья Владиславовна лично произвела рекогносцировку. Она решила явиться к Ротшильду в виде просительницы — в скромном туалете, с маленькими жемчужинами в ушах.
Она отлично сознавала, что ее к нему не пропустят. Но ей нужен был предлог для того, чтобы при помощи чаевых узнать от швейцара день отъезда барона и некоторые частности.
Было еще рано, когда к подъезду «Бюро женераль» подошла скромная фигурка, облеченная в глубокий траур.
— Вам что угодно, мадам? — спросил швейцар.
— Я желала бы лично видеть барона.
— Это невозможно. Он сегодня никого не примет. К нему приехал брат из Лондона.
Тут Софья Владиславовна опустила в руку швейцара золотой. Тон величественного слуги моментально изменился.
— Если вы хотите видеть парижского барона, отложите лучше свой визит до завтрашнего дня. Часов около четырех он проводит брата, а потом вернется в контору. Тогда я вашу карточку передам немедленно через моего зятя Жозефа. Он у него служит лакеем.
— А разве барон поедет провожать брата на вокзал? — полюбопытствовала Софья Владиславовна.
— О, да. Они очень дружны: лондонский Ротшильд — глава всего дома. Они все делают сообща. Теперь нашего лондонского барона пригласил русский министр финансов. Там у них большие дела.
— Интересно взглянуть хотя бы одним глазом на таких миллиардеров.
— Это очень просто, — заметил словоохотливый швейцар. — Поезд отходит в три часа двадцать минут. Идите пораньше на Северный вокзал, и вы увидите прицепленный в конце поезда роскошный вагон-салон. Братцы Ротшильды ездят, как короли. Что и говорить — короли золота.
Софья Владиславовна поспешила удалиться, пообещав швейцару хорошие чаевые, если парижский барон ее примет. Она не чувствовала под собой почвы от радости.
— Я непременно пойду. Надо же мне знать его в лицо. Это необходимо, — лихорадочно твердила она.
Затем Золотая Ручка стала фантазировать: как было бы хорошо отправиться этим же поездом и в пути пробраться в вагон Ротшильда.
Еще в Москве всезнающий негодяй Гакель как-то рассказал ей, что лондонский Ротшильд имеет привычку всегда возить с собой не менее ста тысяч фунтов стерлингов наличными.
— Ведь это миллион рублей! — быстро высчитала она. Глаза ее разгорелись. Тяжело переводя дыхание, она неслась по бульварам Парижа. В суматохе великого города она надеялась немного успокоиться.