Теперь, когда ей уже исполнилось восемнадцать, юная здоровая девушка почувствовала смутные желания. Все ее мечтания сосредоточились на одном образе в лице Масальского.
Встретив его однажды в Саксонском саду, Софья Владиславовна не скрыла своей необычайной радости. Обрадовался и Масальский, перед которым теперь уже предстал не бутон, а пышная, расцветшая роза. Юный вешний день с ярким солнцем был свидетелем взаимных ласк и сердечных излияний. Пылкая и страстная натура еврейки сказалась с полной силой. Она отдалась Масальскому с той беззаветностью, с какой отдается девушка, вполне проникнутая безграничным доверием к любимому человеку. Сам Масальский чувствовал себя на седьмом небе. Еще никогда не был он обладателем такой роскошной женщины.
Соня тщательно скрывала от благодетельницы всю свою эпоху первой любви. Юлия Пастрана была девственницей и по странной игре природы вовсе не тяготела к мужским ласкам. Врачи утверждали, будто Юлия является носительницей допотопных аномалий гермафродитизма.
Насколько верна эта гипотеза людей науки, выяснить трудно.
Одно бесспорно: Юлия Пастрана никого из мужчин к себе не подпускала. В своей нелюбви к мужчинам она заходила так далеко, что даже рекомендовала Софье Владиславовне никогда не отдаваться ласкам самца.
Но вместе с тем Юлия очень интересовалась половой жизнью. У нее была громадная коллекция запрещенных цензурой фотографических карточек, которые нашли уже после ее смерти в секретной шкатулке, о существовании которой не знала даже Софья Владиславовна.
Таким образом, между Юлией Пастрана и Софьей Блювштейн лежала идейная пропасть, которая отдаляла эти две натуры и препятствовала их нравственному сближению.
Свидания с Масальским происходили всегда у него на квартире. Однажды Софья Владиславовна осталась там ночевать, так как у нее не хватило силы воли, чтобы оторваться от безумных ласк любимого человека. Юлия всю ночь не спала, а когда утром заявилась домой Сонька, встретила ее рыданиями.
Та рассказала, вопя и стеная, громадную историю о нападении на нее каких-то замаскированных личностей, которые увезли ее за десять верст от города в какой-то замок.
— Это были мужчины! — с ужасом воскликнула Юлия Пастрана. — Они тебя обесчестили!
Софья Владиславовна молчала, потупясь, но когда Юлия заявила, что поедет к губернатору и попросит его разыскать злодеев, плутовка стала умолять ее этого не делать. Она указывала на свой девственный стыд и на страх перед необходимым освидетельствованием того, что совершили над ней сластолюбивые насильники.
Юлия Пастрана и тут поверила Софье Владиславовне и не стала подавать жалобу. Но когда Сонька и во второй раз пропала на всю ночь, Юлия, как ни была доверчива, почувствовала что-то неладное. Она стала увещевать девушку сказать всю правду, и Софья Владиславовна созналась.
Юлия очень рассердилась. Отношения двух дам еще больше ухудшились, когда Юлия узнала о беременности Соньки.
Тем не менее, добрая женщина пригласила акушера, а когда подошел срок, отправила Софью Владиславовну в госпиталь Марии Магдалины.
Родилась девочка. Софья Владиславовна заикнулась было, что не желает расставиться с ребенком, но Юлия высказала неожиданную твердость:
— Выбирай, либо я, либо ребенок!
Сонька выбрала ее, хорошо сознавая, что возле Юлии она может поживиться значительным образом.
Но с тех пор их отношения еще больше ухудшились. Софья Владиславовна теперь без особых угрызений совести обворовывала богатую покровительницу.
Юлия Пастрана держала все деньги при себе, так как по мнительности боялась доверить их какому-либо банку.
И вот однажды, когда случился с несчастной женщиной очередной припадок, Сонька ловко вытянула у нее ключ от железного сундучка и записку со словом-кодом.
Секретное слово было «Магдалина». Так звали покойную мать Юлии.
Звякнул замок, перед жадными глазами Блювштейн лежали груды банковских билетов большой ценности. Быстрым движением спрятала она несколько пачек за корсаж. А потом побежала к Масальскому — вот когда пригодился верный помощник — и попросила его спрятать деньги на сутки.
Но неожиданно повеса штабс-капитан испугался: слишком громадной была сумма — тридцать тысяч франков! Он потребовал, чтобы Софья Владиславовна вернула деньги на место.
— Ты пойми, мы с тобой будем счастливы и ни в чем не станем нуждаться, — убеждала его юная воровка.
Но Масальский был непреклонен. Он твердил: «Отнеси деньги обратно и положи туда, откуда ты их взяла».