За спиной Домры сомкнулись дверные створки. Кабинет удивлял простором и убранством. Шкафы задыхались от книг; на стеклянных полках громоздились кубки и дипломы; статуэтки из чистого золота и серебра перемежались с антикварными изваяниями конных рыцарей и обнажённых женщин. Из бара на Домру подобно стрелам нацелились горлышки винных бутылок.
Олаф сел за широкий стол. Тут же зазвонил телефон, он поднял трубку. Несколько минут разговаривал, отстраненно чиркая ручкой что-то на листке бумаги. Закончив, положил трубку, смял листок и бросил в урну.
— Прошу прощения, наши коллеги звонят со всего мира. Никто не верит, что Родион мог такое совершить. Но я-то знаю точно, господин пристав — он этого не делал.
— Господин Пожарский уверяет, что был в гостях у вас в Радищево весь день субботы и ночь на воскресенье. Это правда?
— Именно так и было. Я заехал за ним утром в девять и вернулись мы только на следующий день. Он никак не мог быть в Городе, когда случился этот кошмар. Я готов подтвердить в суде, где угодно готов.
Родион не убийца. Его надо отпустить.
— Господин Померанский…
— Проверьте светописцы. Они наверняка засекли мою машину.
Господи, ведь человек не может быть в двух местах одновременно.
— Светописей нет. Была авария в сетях.
Олаф был потрясён.
— Это не просто так. Таких совпадений не бывает.
— Кто-нибудь из свидетелей видел вас?
Олаф помотал головой. А потом вдруг воскликнул:
— Француженка. У неё шина спустила, и мы остановились помочь. Не помню её имени, она пожилая, машина тёмно-синий Бьюик. Найдите её, она наверняка нас вспомнит.
Домра записал в блокнот: «Француженка, пожилая, Бьюик». Поставил восклицательный знак. Подумал, зачеркнул и поставил вопросительный.
— Я знаю, кто это сделал, господин пристав. Знаю, кто подставил Родиона. Этот ублюдок Грегор Бельский. Только у него есть ресурсы такое провернуть.
— Насколько я знаю, именно господин Пожарский напал на Бельского и даже грозился убить его.
Олаф виновато сложил руки перед собой. Ему не хотелось вспоминать о том происшествии.
— Ублюдок оскорбил память жены Родиона, — Олаф прервался, решаясь произнести это вслух. — Он назвал её шлюхой. Я выходил в уборную, но клянусь богом, будь я там тоже бы ему врезал. Катя была святой женщиной.
— Зачем господину Бельскому такое говорить? Он уважаемый человек.
— Именно для того, чтобы вывести Родиона из себя. Показать на людях, что он не способен управлять СОНМ.
— И зачем ему это?
— Бельский давно хочет купить СОНМ. Мы дважды ему отказали. А теперь он делает всё, чтобы нас разорить. Если Родиона упекут в тюрьму, комиссия поставит под вопрос наши исследования. Мы можем потерять лицензию на лечение больных.
— Чем СОНМ так заинтересовал Бельского?
Олаф с прищуром поглядел Домре в глаза.
— Что вы, вообще, знаете о том, чем мы здесь занимаемся, господин пристав?
— Признаться, честно — ничего.
Олаф пригласил Домру пройти с ним. В кабинете была ещё одна дверь. Когда она отворилась, навстречу им вышел крепкий парень с каменным лицом и родимым пятном в форме монеты над левым глазом. Пропустив Олафа, крепыш преградил Домре дорогу.
— Это Герасим — мой помощник. В свете случившегося я решил охрана мне не помешает. Герасим, пропусти господина пристава.
Неприятный тип по имени Герасим нехотя отступил и провожал взглядом Домру, пока тот следовал по длинному коридору за Олафом к стальной двери с цифровым засовом. Олаф надел белый халат, ещё один вручил Домре.
— Есть только два способа войти в эту дверь. Будучи работником, либо пациентом. Вам выпала редкая третья возможность.
Домра собирался возразить, что у него мало времени и, вообще, экскурсии — это хорошо, но сейчас он слишком занят, однако Олаф, словно прочитал его мысли.
— Господин пристав, я уверен, то, что вы увидите поможет в расследовании.
За дверью тянулся ярко-освещаемый коридор со стеклянными стенами. За ними открывался обзор на лаборатории, кабинеты и операционные. Домре казалось, будто он попал в театр, где множество актёров в белых халатах исполняют зловещие обряды под звуки, издаваемые непонятными приборами. Гуууу, брррр, пииии. Всё это выглядело чудаковато, но невероятно притягательно.
Домра догадался, что стекла односторонние и люди снаружи их не видят. Подобные ставят в комнатах дознания, чтобы другие приставы наблюдали за допросами из соседнего кабинета.
— Что вы знаете о личности, господин пристав?
— Это моё Я, — неуверенно произнес Домра, заложив в ответ и вопросительную нотку.