С этими словами он исчез в глубине квартиры. Ральф тем временем оглядел комнату, в которой оказался. На низеньком столике, сооруженном из фанеры и цементных блоков, высилась маленькая пагода из грязных чашек и блюдец. На стенах то здесь, то там виднелись фотографии, вырванные из книг, и другая печатная продукция. Ральф подошел к одной из их. На пожелтевшем листе газетной фотографии был изображен стоящий на коленях человек, охваченный пламенем. Восточные лица с размытыми чертами наблюдали за ним с разными оттенками выражений. Прежде чем отвернуться, он бросил мимолетный взгляд на снимок, висевший рядом, выполненный на глянцевой качественной бумаге. Оттуда на него взглянул ощерившийся пес, и заголовок гласил: «Рин-Тин-Тин».
В комнату, неся кучу одеял, вошел Спенсер.
Он бросил их на диван и смахнул приставшую к ладони нитку.
— Этого должно хватить.
— Кто это Рин-Тин-Тин? — Ральф кивком головы указал в сторону картинки на стене.
— А? — Спенсер обернулся и увидел изображение собаки. — Ах, вот кто.
Была когда-то такая собака, о которой сняли целую кучу фильмов. Майк любил посещать кинофестивали, которые проходили здесь, в одном из университетов. Ему нравилось смотреть фильмы. Картины о Рин-Тин-Тине одно время, как мне кажется, были его увлечением. Он буквально помешался на них. Они действительно многое значили для Майка, как, впрочем, и многие другие, странные на первый взгляд вещи. Бывало, он говорил мне, что эта глупая собака является по сути более человечной, чем большинство людей. «По крайней мере, она старается», — говорил он. — Спенсер замолчал. Взгляд его по-прежнему был прикован к изображению собаки на стене комнаты.
Немного выждав, Ральф снова заговорил:
— Мне очень жаль, что с твоим братом такое случилось. — Он кашлянул. — Я особенно ничем не мог помочь. К тому же я тогда насмерть перепугался.
Спенсер пожал плечами и с шумом выдохнул.
— Ну да, а кто не испугался бы на твоем месте? Даже Рин-Тин-Тин. Знаешь, этот Слидер, как ты описал его нам в штаб-квартире, похоже, премерзкая тварь и ужасно злобная. Не надо об этом. Пойдем лучше на кухню и посмотрим, не найдется ли чего перекусить.
Ральф подсел к столу, заваленному всякими не поддающимися идентификации электронными штучками, среди которых единственным узнавае мым предметом оказался паяльник. Спенсер те временем изучал содержимое холодильника. Поднеся к носу картонный пакет с молоком, он принюхался.
— Похоже, что еще не прокисло, — решил он. Очистив локтем на столе место, на освободившееся пространство он поставил пакет и две разнокалиберные чашки. — После такого количества выпитого кофе, — сказал он, — это полезно для слизистой желудка.
Поднеся чашку к губам, Ральф исподлобья наблюдал за Спенсером, пальцы которого бесцельно гоняли по столу пару транзисторов. Разные по цвету, они напоминали пилюли. Они катались из стороны в сторону, виляя своими миниатюрными проволочными отростками.
— Как хорошо ты знал Майка? — спросил Спенсер, не поднимая глаз от транзисторов. — Я имею в виду, пока был на базе Опернаб.
— Не слишком хорошо, — заметил Ральф. — Это не то место, где можно познакомиться с кем-то поближе. — «Или с чем-то», — подумал он про себя.
— Знаешь, Майк был что надо. Как старший брат, я хочу сказать. Он был, подожди, дай вспомнить, на первой ступени старших классов, а я ходил в шестой класс, когда психолог нашел, что я расторможен, потому что в одного из учителей запустил тряпкой, которой стирают с доски, и слишком много болтал на уроках. Как бы то ни было, они уже собирались пичкать меня таблетками — наркотиками — по предписанию врача, понимаешь? Все это в рамках закона. Но Майк, как только прослышал об этом, посадил меня на заднее сиденье маленького мотоцикла, который у него в ту пору был, и мы на нем рванули в Сан-Диего. Остановились в каком-то мотеле. Администратору он сказал, что мы из какой-то там рок-группы и что остальные ребята еще не появились. Мы выждали два дня, потом он позвонил нашим родителям и сказал, что мы вернемся в том случае, если они не будут заставлять меня принимать эту дрянь. — Спенсер взял в руки один из транзисторов и, замотав головой, рассмеялся. — Потом он сказал мне, что поступил так не потому, что очень уж любил меня, а просто считал это принципиальным.
Ральф сидел, опустив голову.