Это оказался молодой мужчина – лет, может тридцати, или чуть старше. Длинные по плечи, спутанные волосы, одежда явно с чужого плеча, вроде и приличная, но больше размера на два или три. Рукава рубашки кое-как закатаны, а джинсы видать уж совсем не держались, и он подвязал их шнурком. Его ботинки с вывернутыми языками смотрели на меня десятком пустых глазниц.
Лицо вытянутое, неправдоподобно худое, и какое-то все тонкое – и нос и губы. Только глаза, очень напоминали верблюжьи – большие, полу прикрытые, с густыми белесыми ресницами.
Мои попутчики возвращались вместе. Первой показалась девочка. Она прыгала по квадратам невидимых классиков и, увлекшись, проскакала свой закуток. Мама вернула ее, и теперь они втроем стояли и смотрели на нашего соседа. Мне так и хотелось крикнуть: «Я тут не причем!» и развести руками.
Но поезд качнулся, тронулся, и им пришлось рассесться по местам.
– Чучело само проснулось?
Я от такой наглости потеряла дар речи. Потом чуть придя в себя, процедила сквозь зубы:
– Вообще-то он все слышит.
Вася только улыбнулся.
Женщина посадила дочку в уголок, ближе к окну, заслоняя собой от нового соседа. Но та все выглядывала из-за мамы, пытаясь рассмотреть незнакомца.
Я поднялась.
– Ты за водичкой? Мне захватишь?
Вася протянул пустую кружку.
– Нет.
Я ведь не знала куда иду. Хотя в поезде выбор невелик – в туалет или «за водичкой». И нигде не найти настежь распахнутого окна. А мне очень нужно высунуть в него голову. И чтобы там снаружи было непременно свежо, а лучше холодно. Потому что здесь для вдоха воздуха катастрофически не хватает, а для выдоха во мне скопилось очень много всего – и страх и злость, и безысходность. И выдохни я все это разом, то не останется больше ничего. Меня – не останется.
Я иду между сидяще-лежаще-едящими телами в поисках окна. Знаю, что найду его в начале вагона, у резервуара с горячей водой. Знаю, что открываться оно не будет, что рядом с ним будет так же невыносимо душно, как и сидеть на своей полке, но иду.
Бесстыже-предсказуемое окно показывает мне частокол из еще зеленых берез. Железный поручень в резиновой обмотке, в который я вцепилась обеими руками, тоже не готов даровать мне искомой прохлады.
Просто вдох. Просто выдох. Я не останусь там. Вдох. Выдох. Не останусь…
На очередную станцию поезд прибыл ночью. Мама с девочкой, еще с вечера собравшие вещи, теперь покидали нас. Вася тоже не спал. Он помог им вынести сумки. А я даже не попрощалась, лежала лицом к стене и пыталась дышать ровно, однообразно.
Сходившие на этой станции выстроились в проходе между полками и даже не думали соблюдать тишину, говорить вполголоса, как это подобает в три часа ночи. Когда, наконец, Вася вернулся, улегся, и в вагоне снова стало тихо, мне показалось, что только мы и остались. Ну еще лохматый наш попутчик.
Тронулись. Я напрягла слух, пытаясь различить сквозь стук колес Васино дыхание.
Покашляла. Поворочалась.
– Не спится?
– Не-а.
Вася спрыгнул вниз и сел за стол напротив. Пододвинул ко мне какой-то запотевший пакет.
– Ешь, – говорит, – ты поэтому и не спишь.
Я лишь из любопытства приоткрыла пакет. Там лежал початок вареной кукурузы.
– На станции купил.
– Он там живой?
Я кивнула на нашего попутчика. Тот снова лежал к нам спиной и в полумраке вагона казался бесформенным тюком.
– Кто ж его знает?
Я вдруг поняла, что мне можно все. Сейчас – можно. Я настолько голодна, что уже не ощущаю потребности в еде. Я настолько сжилась за последние месяцы со страхом, что практически перестала его чувствовать. Я так устала от раздумий, воспоминаний, и все нарастающего напряжения, что впервые за все это время просто расслабилась.
– Зачем ты туда едешь?
Вася облокотился спиной о стену.
– За тем же, зачем и ты.
В воздухе, не поднимаясь высоко и не ложась у наших ног, витает мой незаданный вопрос, он же и ответ на самого себя. Умирать? Умирать.
Встряхиваю головой, сбрасывая наваждение.
– За правдой едешь?
Вася вытащил из пакета кукурузу и протянул мне.
– Я б с удовольствием. Да что с ней потом делать? – улыбается он.
– Открыть миру…
– Если, предположим, ты там не останешься, а вернешься, да еще и с правдой, ты сама поймешь, что ее некуда девать. Кукурузу ешь.
Я послушно откусываю.
– Предположим, приземлился там НЛО. Распространил неведомую на земле болезнь, чтобы никто не мешал ставить над людьми эксперименты…
Я кивнула. Я такое у «уфологов» на форуме читала.
– И ты об этом узнала. Еще и сфотографировать смогла – и серых человечков, и летающую тарелку, да и выбралась ты оттуда невредимая. И что? Приедешь и выложишь фотки в интернет? Ты же видела, сколько их там таких. В наш-то век фотошопа. Дашь интервью на телевиденье? На канале, специализирующемся на жути, мистики и прочей фигне?