– Я так понимаю – центр города, да? – спрашиваю я Васю.
Он подошел к ближайшей палатке. Перегнулся через прилавок и извлек оттуда два пластмассовых ящика. Поставил их верх дном. Один пододвинул мне, на второй сел сам.
– Ждать будем?
Уперев локти в колени, и несимпатично сгорбив спину, Вася исподлобья рассматривал все вокруг. Казалось, его занимает каждый дом, прикрытый, как водится, до половины дощатым забором, с окнами, обрамленными деревянным кружевом, каждое дерево, которое здесь уже заметно пожелтело, припаркованный автомобиль, исключительно советского автопрома…
Разглядывал без любопытства, скорее меланхолично.
– А кого ждем?
Вася остановился на магазинчики под названием «Лучик», что находился в старом беленном здании, и наконец, ответил:
– Когда таксисты проснутся.
Я понимающе кивала головой. Логично, конечно: ярмарка, таксисты.
– Слушай, это конечно может показаться странным, – хотела добавить «в нашем-то положении», и не стала, – но помыться бы.
Я, наконец, удостоилась его взгляда. Правда, Становке повезло больше, потому что мне достался взгляд пустой, даже отрешенный.
– Что у тебя с деньгами?
Я растерянно похлопала по карманам.
– Немного есть…
Страшила стаял поодаль. За последние сутки в поезде он будто окреп. Не казался уже так легок и призрачен, тверже стоял на ногах. Но по-прежнему выглядел очень нелепо.
Я подошла к нему и неожиданно для себя улыбнулась.
– Привет.
Страшила, конечно же, не ответил.
– У тебя есть деньги?
Я знала, что Вася наблюдает за нами. И видела боковым зрением, как он вскочил и сделал пару торопливых шагов в нашу сторону, когда Страшила полез в карман брюк. Еще пару шагов и Вася был бы здесь. Но Страшила уже вытащил стопку банкнот, перетянутую резинкой.
Казалось, Страшила был удивлен не меньше нашего. Он повертел пачку в руке и полез во второй карман. Мы обменялись с Васей удивленными взглядами и снова уставились на Страшилу. Во втором кармане тоже оказались купюры. Правда, уже без резинки, мятые. Но такие же красненькие и пятитысячные, как и те, что в пачке.
Страшила протянул мне обе руки. Я взяла мятые. Аккуратно выгладила между ладошками, сложила, убрала в карман.
Подошла к Васе.
– Люблю мужчин, которые умеют удивить.
Тот усмехнулся.
Первыми на смену, конечно, заступали бабушки. С ведрами малины, смородины, с рюкзаками полными яблок, они подтягивались к своим палаткам. Вася поздоровался, с той, что добралась первой. Он помог бабуле поставить поклажу на прилавок. Та настороженно поглядывала на помощника.
– Нас бы приютил кто, бабуль, на денечек.
– Чтоб душ и стиралка, – добавила я.
Бабушка оглядела меня с ног до головы, глянула мельком на Васю, а потом, вытянув шею, посмотрела через мое плечо на Страшилу.
Она убрала тяжелые ведра под прилавок, и по-прежнему недоверчиво косясь на нас, но больше всего, конечно же, на Страшилу, отошла к другой палатке, у которой уже копошилась ее коллега.
Посовещавшись, вдвоем они отправились в конец ряда, где низкий сухонький мужичонка выставлял ящики с картошкой.
– Утро доброе.
Подошел к нам мужчина.
Он пожал Васе руку и говорил теперь только с ним.
– У матери комната есть свободная. Две кровати. Можно диван занести.
– Душ есть? – встряла я.
– Баню затопим, – недружелюбно отозвался мужчина.
И повернувшись снова к Васе, спросил нервно:
– Сколько платите?
Тот, чуть помедлив, пожал плечами, и так лениво:
– Петёру.
Мужичок оставил на бабулек свою палатку, сообщил нам, что «здесь недалеко» и мы отправились.
Две кровати, круглый стол посередине, из убранства – занавески, пейзаж в рамке. Полы деревянные, не застеленные, Анна Васильевна – хозяйка, сказала, что можно не разуваться. Васю все устроило, он кинул рюкзак на ближайшую кровать и напомнил нашему ярмарочному благодетелю об обещанном диване.
Диван принесли. Я поинтересовалась насчет простыней и Анна Васильевна подвела меня к огромному облезлому шкафу. «Смотри, дочка». Я взяла шесть грубых белых простыней – каждому по две, чтобы и постелить, и укрыться, и три наволочки.
Страшила, занял диван. К нему не подпустил, не дал застелить.
Я с ним как с маленьким, несмышленым:
– Да ты встань. Я быстренько постелю, и снова сядешь.
А он не встает. Мимо меня смотрит.
К Васиному спальному месту я уже подходила с меньшим энтузиазмом, но тот дурашливо вскочил, протараторил:
– Пожалуйста, пожалуйста.
– В магазин сходишь? Я баню пойду топить, – сказал он уже серьезно.