– Доброе, доброе – ответила та, разгибаясь, поглаживая затекшую спину.
– Анна Васильевна, нам такси нужно, – встряла я, на правах инициатора идеи обратиться к хозяйке.
– Так на рынке спросите.
– Спрашивали, – ответил Вася. – Не везут. Нам далеко надо.
– Это куда «далеко»? – озабочено спросила старушка.
– В Шамать.
Анна Васильевна понимающе закивала головой. А потом, точно опомнившись, ударила ладонью себе по лбу и говорит:
– Так вы с внучком моим поезжайте!
Я с торжеством посмотрела на Васю, а тот на меня и не взглянул.
– А как его найти?
– Да на обед он придёт!
На обед были щи из свежей капусты, салат из помидор, огурцов и зеленого лука, заправленный сметаной, чай, заваренный со смородиновым листом, а внука не было. Вася ел много, нахваливал хозяйку, я только салат, а Страшила к столу не вышел, у него еще со вчерашнего вечера оставалось полбулки хлеба.
Мы уже поблагодарили Анну Васильевну, помогли прибрать со стола, предложили свою помощь в мытье посуды, получили отказ и сидели в своей комнате в напряженном ожидании, когда, наконец, в дверь постучали.
«Внучок» оказался маленького роста, худощавый. С Васей поздоровался, будто со старым знакомым – долго тряс руку. Мне улыбнулся, даже брови комплементарно вздернул. В улыбке обнаружилось отсутствие одного переднего зуба. А потом уставился на Страшилу – разглядывал долго, без капельки смущения, по-моему, даже присвистнул.
– Лев, – опомнившись, представился он и снова пожал Васе руку.
Мы с Васей переглянулись. Лишь на секунду на его губах появилась еле заметная улыбка.
– Зовут вас так?
Я все еще не верила своим ушам.
– Ну да. Типа, как Толстого, а чё?
– Ничего.
– Элли, Страшила и Дровосек – представил нас Вася.
– Чё?
– В Шамать, говорю, надо.
– Да не вопрос.
– Заплатим.
Лева усмехнулся, что можно было расценить, как: «само собой».
– В ночь поехали.
– Не опасно? – встряла я и пожалела, потому что Лева снова начал мне улыбаться.
– Не впервой же. Я так постоянно мотаюсь, – игриво ответил он и уже серьезнее обратился к Васе – надо только догрузить. Цветмет. Тут, с бабусиного двора.
Вася кивнул и направился к двери. Лева отправился за ним, и уже в дверях, указал на Страшилу.
– Только этот в кузове поедет. Не поместимся.
Глава 5
– Не, ну ты прикинь. Если я, например, цветмет сдам тут, в Становке, за кг. мне дадут двухсоточку. А в Шамате четыреста. На бензу, жрачку даже потрачу, и все равно нормально остается. Так в Шамке еще и отдохнуть красиво можно…
Лева болтал без умолку. Болтал с Васей, но все больше для меня. Вася это тоже быстро понял и поначалу даже откровенно над Левой подшучивал – нахваливал его находчивость, что-то спрашивал, уточнял. Потом ему это надоело, и он уставился в окно.
Меня из-за Васи и видно не было. Я, по крайней мере, на это надеялась и голоса не подавала. Каждый раз как машина подпрыгивала на кочке, в животе все сжималось в комок. Все губы себе искусала.
Вообще я долго отказывалась ехать, стоя перед раскрытым кузовом грузовичка, в котором у самого выхода (или входа) сидел Страшила, обнимая руками свои тощие колени.
Лева по-своему расценил причину моего отказа и на каждую мою истерическую реплику, примирительно призывал: «Да не ломайся!»
Потом Вася взял меня за локоть и отвел в сторону. Боковым зрением я видела, как Лева опускает край тенда, отделяющий Страшилу от внешнего мира.
– Нас больше никто не повезет, – выдал он мне главный свой аргумент.
Но я все смотрела в сторону машины, и тогда Вася добавил:
– Я сам все укладывал. Ничего с этим чудиком не случится.
Страшила, надо сказать, вполне спокойно, даже безразлично отнесся к новости о своем посадочном месте, и теперь, когда перед его носом опускался кусок брезента, его лицо по-прежнему ничего не выражало.
– А если…
Я собиралась снова повторить все свои страшные предположения.
– Без если. Ничего не случится.
Я Васе не верила, но мы поехали.
Солнце садилось. По обе стороны дороги розовели широченные поля.
Мне всегда казалось, что закат идеально вписывается в оконную раму. Находит в ней свое совершенное обрамление – будь она деревянной, пластиковой, пусть хоть резиновым жгутом как в этом тарантасе. И такая картина поистине лучшее произведение мастера (кем бы он ни был, был ли он вообще), апофеоз всего творчества. Потому что невозможно даже вообразить, что есть на свете места, которых бы закат ни красил, ни углублял. Самые пугающие картины в закат становятся многозначительней, еще страшнее… Я будто уже видела Сонное село на закате…