«Нас здесь найдут!» – думала я, уже по колена погрязнув в разжиженном пространстве сновидения. С трудом переставляя ноги, я ходила по двору гостеприимного доктора, искала сарай с сундуком, знала, что в одном старом сапоге, в который рукой залезть будет противно, запрятаны деньги. Знала, что на цепи вместо Шарика Лева. Что грызет он свой поводок. Что победит его скоро.
Впервые за долгое время мне не снился дед за стеной.
Эту последнюю ночь Вася не дал нам доспать. Растолкал меня, велел будить Страшилу. За окном было темно, за стеной тихо.
А я ведь даже не слышала, как он вернулся.
Молча оделись, взяли рюкзаки, спустились к машине.
Сиденья были сырыми. То ли дождик успел намочить, то ли роса выступить. Но я, брезгливо ерзая на заднем сидении, поделилась со Страшилой своими домыслами:
– Обосали что ли?
И уже вижу эту черношапочную братию с расстёгнутыми ширинками, вокруг нашего авто.
– Проверь тормоза, – говорю Васе.
Тот, конечно же, и не подумал.
В последний путь, думаю я, пытаясь не придавать большого значения слову «последний», когда машина, наконец, тронулась. Откидываюсь на спинку сидения, закрываю глаза. Не хочу его видеть, путь этот.
Дед был на месте. Я, стена, проем двери, к сожалению, тоже.
Проснулась у Страшилы на плече, поняла, что машина не едет. Вася уже был снаружи. Садился в Левин грузовик.
Страшила тоже вышел, держал дверь для меня открытой. Потом нес мой рюкзак и помогал взобраться в грузовик.
Вася уже сидел за рулем.
– А Лева?
Мне никто не ответил. И точно никто не собирался объяснить, как так получилось.
Я могла лишь предположить, что вместе с деньгами Вася вытащил у Левы и ключи. Ночью, пока мы со Страшилой спали в гостиничном номере, он угнал машину и оставил ее здесь, за городом.
На что был способен Вася ради того, чтобы попасть в Село? Ударить, украсть, что еще?
Дорогой от Шамати до Мякишева пугали все кому не лень. Глупо было даже надеяться, что нашей креативной колымаге она по зубам.
Вася решил проблему.
Но теперь Лева, который еще несколько часов назад вместе со своими друзьями вламывался в гостиничный номер, чтобы расправиться с обидчиками, лежал где-то на обочине дороги или, что даже красочней, в канаве в Шамати.
– А Лева?
Грузовик ждал нас ровно там, где кончалась хоть сколько-нибудь терпимая дорога. Теперь начинались американские горки.
Про Леву я больше не спрашивала.
Если Сонное Село и вправду принимает только молчаливых, то вот она я.
Я крепко стиснула зубы, боясь прикусить язык, в прямом смысле слова. Так трясло. Пару раз даже ударилась головой о потолок.
Глава 2
Когда ад кончался и мотор заглох, мы еще какое-то время сидели без движения, отдыхали.
Вася вышел первым.
Страшила потянулся к двери. Я схватила его за руку. Не надеялась ни на что, не препятствовала, просто хотела рассказать, что мне страшно.
Страшила аккуратно и даже, как мне показалось, нежно убрал мою руку, и спрыгнул вниз. Оставил дверь нараспашку, для меня.
Я вышла следам.
Машина стояла на обочине дороги, похожей на изъеденное оспой лицо. Рассвет пронзал утреннюю дымку невинно розовыми лучами. Вася помог мне надеть на спину рюкзак.
Впереди дорога врезалась в лес. Заканчивалась. Наверное, нам туда. «Одиночки» на форуме писали, что лесом можно обойти посты.
Я чувствовала, как дышать становится сложнее.
Пока разглядывала чернеющий вдалеке лес, стеной перегородивший дорогу, физически ощутила свое одиночество. Огляделась вокруг – никого. На секунду остолбенела. Потом смотрю – вон их спины. Метров пять в сторону от дороги стоят на обочине мои спутники.
Через минуту мы стояли плечом к плечу и глазами вдаль.
Стояли на пригорке. За нашими спинами раскрошившаяся от времени дорога, Левкин грузовик, справа лес, слева путь обратно в Шамать. Впереди расстилалось поле, покрытое жухлой травой, промоченной дождями. За ним река. Тихая. Даже не поймешь, куда бежит, бежит ли.
За рекой вдоль берега выстроились в ряд богатыри-деревья. Много их. Тянется рать до самого горизонта. И только под самым шаром спросонок розового солнца виднеются крыши домов. Чуть в стороне от них белеют громоздкие колоны элеватора.
Воздух по-утреннему свежий, по-осеннему сырой. Дышу, дышу, а не хватает его чтобы легкие наполнить. Тесно внутри стало.