Вот и Народный Дом. К нему подъезжают экипажи. Высаживаются званые гости. К счастью, Соню увидела знакомая дама — жена доктора Мазина.
— О, Софи! Вы сегодня выступаете?
— Нет, но…
— Пойдемте, пойдемте. Не надо смущаться. Вы не пожалеете…
Военный оркестр играл без умолку. Вальсы и кадрили следовали одни за другими. Соню пригласил на вальс чехословацкий офицер.
— Вы так хорошо танцуете, я совсем забыл, что здесь Сибирь, что так далеко родина… Жаль, что мы больше не встретимся. Завтра мы уезжаем. Куда? Екатеринбург.
Еще в самом начале бала Софья увидела мрачного, с угловатым лицом капитана. Она знала — это контрразведчик. Старалась поменьше попадаться на глаза ему. Но ей показалось, что он наблюдает за ней.
После танца вместе с Мазиной они вышли из зала. Узкий коридор, в конце которого зеркало, вел к лестнице на чердак. И именно там Соня вновь увидела капитана. Чтобы не выдать волнения, обратилась к своей спутнице.
— Мне боязно. Полутьма и кто-то есть.
— О, это капитан Савицкий. Здравствуйте, капитан. Познакомьтесь.
Они стояли и беседовали о пустяках, когда в коридор вошел Широков. Тепло поздоровался с капитаном, кивнул дамам. Потом все четверо вернулись в зал.
— Я видел, вы танцевали с чехом, — ведя Соню под руку, говорил Савицкий. — Не понимаю, чего дамы находят в этих иностранцах…
— Простите, но зачем же тогда бал? — с улыбкой отвечала Соня.
— Храброе воинство, — неожиданно разгорячился капитан. — Как-то под Омском колонна чехов пошла в атаку. Ожидали, что красных много, а оказался лишь один. И знаете, скольких он положил из пулемета?..
Савицкий не договорил. Где-то недалеко от Народного Дома грохнул взрыв. В окнах зазвенели стекла. Капитан, схватившись за кобуру, поспешил к выходу. Туда же побежали и другие офицеры.
Когда Соня и Мазина вышли на улицу, волнение улеглось. Извинившись, подошел капитан.
— Враг не дремлет, — с грустной улыбкой сказал он, — взорван обелиск, возведенный в честь чехословаков.
Вскоре за контрразведчиком подкатила коляска. Он галантно предложил дамам подвезти. Из толпы вышел Широков и примкнул к компании.
«Не заподозрил ли в чем? — думала по дороге Соня. — Тогда беда…»
Но, приказав кучеру развести всех по домам, капитан покинул коляску у «Номеров Дядина», где находилась контрразведка белых. Второй сошла Мазина.
Оставшись вдвоем, Соня получила у Широкова необходимые сведения.
Теперь она точно знала, сколько белочехов и когда отправляются в путь. «Гостей» будут ждать в Екатеринбурге.
Подпольная большевистская
Мостовая Скобелевской улицы (ныне ул. Коммуны) гудела под копытами казацких скакунов. От испуга ныряли в подворотни собаки. Шарахались в стороны прохожие: не ровен час — затопчут.
У «Номеров Дядина» казаки спешились, а сотник почти бегом устремился в дом.
— Господин полковник, отряд казаков прибыл в ваше распоряжение, — доложил он Сорочинскому.
— Хорошо. Присаживайтесь, слушайте.
Сорочинский, расхаживая по кабинету, вновь принялся разносить своих подчиненных.
— Бездарно работаете, господа. Не вы ли заявляли о полном истреблении большевиков-подпольщиков? А они продолжают действовать. Да, да. Орудуют под самым носом у вас. Вот, полюбуйтесь!
Полковник достал из ящика стола лист бумаги.
— Это листовка. Прокламация большевиков, снятая с забора. А сколько таких гуляет по рукам? Господин сотник, в городе должны быть усилены казацкие разъезды. Всех подозрительных хватать и доставлять в контрразведку.
Прав был полковник. Листовки подпольщиков, отпечатанные на пишущей машинке, наводнили город.
Возможно, в тот час, когда Сорочинский разгонял по городу всех тайных и явных агентов, Софья Авсеевна Кривая и Дмитрий Дмитриевич Кудрявцев на конспиративной квартире готовили очередную листовку. Они вполголоса вели неторопливый разговор.
— Крепче сказать надо, — перечтя написанное, заметил Кудрявцев.
— Диктуйте, Дмитрий Дмитриевич.
— А что, если вот так? «Ни аресты, ни казни лучших людей не сломили революционного духа народа. На смену выбывшим встают новые бойцы. Грядущее за нами!»
Листовка была готова. Теперь Соне предстояло сесть за пишущую машинку и печатать, печатать, меняя копирку и бумагу.