А вообще имелась и другая причина поездкам в дом инвалидов и этому каждодневному непрерывному общению.
Ребята, Витя и Дима, еще недавние враги, так сдружились, что и дня не могли да и не желали больше проводить друг без друга. И уже по-мужски, по-серьезному при встрече называли себя братьями. Без всяких дурацких «братков». Хотя в какой-то момент им, Вите и Диме, захотелось попросить прощения за недостойное поведение перед Сережей и особенно перед Яшей. Но Богатырь и Провидец уже давно не обижались. Хотя все равно было приятно за такой мужской поступок. Только настоящие мужчины могли просить прощения за «перегнутую палку».
Учителя и директор школы, видя изменения как у восьмиклассников, так и у старшеклассников, со спокойной душой окунулись в подготовку праздничных мероприятий этого уходящего года. Поэтому актовый зал разрывало новогодними песнями и смехом – учиться становилось все труднее и труднее.
Соня, примечая, что у всех подопечных друзей жизнь так или иначе наладилась, полностью окунулась в занятия волшебством и магией, то есть позабытыми техногенными науками и учениями, как говорил Белогур, у которого имелся свой собственный звездолет, который периодически требовал ремонта.
А также не спала ночами, тренировавшись, помимо делания домашки, которая благодаря Ясноладе, учившей девочку полетам во сне и наяву, просто вспоминалась вместе с формулами и историческими фактами прошлого, будто Соня все это однажды уже изучала, оставалось только вспомнить и все. Сложнее давались упражнения с Гобохором в таком предмете, который начисто пропал из школьной жизни, как образоваяние. Да! Существовала раньше такая дисциплина, изучаемая с молодых ногтей.
– Нужно было “уразуметь”, именно так, а не иначе! – повторял Гобохор, –себя в разных образах и постараться удержать как можно дольше желаемый образ в разуме. Так что вскоре фантазия становилась похожа на реальность. А дальше ею и становилась, если удерживать достаточно долго. Техники были простые, освоить могли даже младенцы, нужно было только усердно стараться.
Соня была прилежной ученицей, к тому же такие предметы, в отличие от той же алгебры, были настолько увлекательны, что каждую свободную минуточку хотелось образоваяться. И начиная с сентября, у Сони уже выходило менять образ яблока на грушу. То есть в руках она по-прежнему держала яблоко, но на вкус это была настоящая груша. Причем спелая-преспелая, как летом.
Мама, которая до последнего не верила в эти сказки про «дураковаяние», как она называла бессонные ночи сидения на своей постели и представления того, чего нет, например, своих потерянных часиков, неизменно впадала в сон около часу ночи, по привычке. Но однажды по утру обнаружила на руке знакомые миленькие ходики. И чуть не заплакала. Конечно же, от счастья. Во-первых, часики были самые что ни на есть реальные!!! А значит, волшебство, то есть образоваяние, существует и работает! Во-вторых, полеты в прошлое, наконец, получились, хоть и казались маме смешными и тщетными, несмотря на то, что она доверяла Ясноладе, уверявшей, что у мамы обязательно получится. Ведь женщины для того и рождены, чтоб материализовывать в пространство вещи и предметы, а также иногда летать на метле. И им, женщинам, матерям, женам, сестрам, домохозяйкам, труженицам материализовать какие-то там часики – да как нечего делать! И оказалась права. В-третьих, побывав в прошлом, мама воочию увидела, как потерялся папин подарок. И успокоилась, потому что поняла, что никто не виноват в его потере. А думала на разных людей, виня и себя в том числе. Оказывается, она собственноручно положила их на ночной столик и сама же нечаянно смахнула их, не заметив, как драгоценный подарок сначала свалился на пол, потом потерялся в ковре, затем был раздавлен, и благополучно пропылесошен бабушкой, которая не надела очки в тот момент и потому не заметила ничего необычного при уборке.
Теперь мама почти каждую ночь тренировалась в образоваянии, а также в полетах, собираясь научить и папу, который хоть и верил маме и Ясноладе и Соне, но категорически отказывался проверять это дело на практике. Просто предпочитал жить в старом мире материализма и детерминизма, как выражался он, при этом каждый раз как ребенок хлопал в ладоши, охая и ахая при виде чуда, вспоминая то Господа Бога, то зачем-то Египет, то разные непонятные выражения, выученные еще в армейские года… И в душе все же мечтая когда-нибудь попробовать.