Девочка подбежала к гигантской родственнице и обняла теплое гладкое тело, от которого вкусно пахло земляникой.
– Помощница моя, как я мечтала тебя увидеть, чтоб отблагодарить за все, что ты для нас сделала. Не забывала, чтила, помнила, – проговорила бабушка Эфа и, прикрыв глаза от блаженства, стала нашептывать своим раздвоенным языком какие-то добрые слова на ухо маленькой девочке, одновременно сама уменьшаясь до обычного человеческого роста, расправляя красивые женские молодые руки, и еще крепче обнимая пра-пра-правнучку. – Ты очень смелая и отважная, честная и открытая. Ты не предавала нас ни на одну минуту, хотя над тобой подтрунивали, не верили и высмеивали. Ты справилась с задачей доблестно. Победила самое страшное проклятье – неверие в себя и свое волшебство. Ты стала сильной, и эта сила вызволила нас из тартараров. Отныне тебе не нужно становится эфой, моя дорогая, ты можешь быть сама собой – просто маленькой Соней. Нашей дочкой и внучкой. Впредь мы сами постоим за себя и за справедливость, – говорила прародительница, снимая с Сони чары, которые делали ее волшебной, но при этом странной для других, умеющей слышать неслышимое и видеть невидимое. – Теперь твоя сила пригодится для другой задачи – большого и длинного путешествия вокруг солнца.
Все не могли насмотреться на эту сцену единения и на совместную победу над проклятьем.
– То есть ты здесь навсегда? И больше никогда-никогда не исчезнешь? – неожиданно спросила Соня и чуть не расплакалась, только представив, что может потерять обретенных родных, которых раньше лишь слышала, а теперь и видела и обнимала, и вдыхала их земляничный запах. И это являлось самым большим счастьем, не сравнимым ни с чем.
– Ну что ты, дорогая, – заверила ее бабуля. – Разве я могу исчезнуть теперь, когда вы с друзьями совершили настоящее чудо – достали нас с самого далекого света, из тартараров?! – эфа смешно моргнула глазами, в которых зажегся яркий огонек, – назад пути нет, – прошипела человек-змея. – Только вперед – спасать мир. И боюсь, без вас, – она таинственно посмотрела на восьмиклассников и двух братков, у которых по спине забегали табуны мурашек от взгляда, в котором горел маленький костер, желающий стать пожаром, – у нас этого не получится.
– Спасать мир? От кого? От врагов? С того света? Мира мертвых? Вы мертвые были? Нас? – не поняли Соня и другие ребята.
– Белогур, муженек! Гобохор, сынок! Ясноладушка, дочка! Зондик, внучатый племянник! Вы тут? – спросила Эфа, глядя куда-то в потолок.
– Тут, матушка! – послышалось откуда-то с другого этажа или даже с крыши. – Небо держим покамест. А тятя ПРОНАБУ зарешивает.
Ребята и учителя, не понимая, откуда доносятся голоса, повалили на улицу, где на снежных тропинках вокруг школы тоже спали ученики.
– Сейчас столбы назад установим, что небо обрушить хотели, и к вам! – промолвили два исполина, сотрясая воздух раскатами своего голоса.
Девочки и мальчики не поверили глазам и стали щипать друг дружку за бока, потому что казалось, что творится какая-то сказка про Гулливеров. Один – с девятиэтажный дом с длинной бородой и яркими голубыми глазами-окнами, накрытыми мохнатыми бровями, как у доброго волшебника, и гигантскими ручищами – что-то выделывал с облаками. Другая – вся прекрасная с русой косой до самой земли – помогала первому, перекатывая молниями небо, озарявшееся то стальным, то алым.
И пока все обалдело пялились вверх на двух гигантов, Соня, пораженная, заметила знакомые лица из дома инвалидов и дома престарелых и ребят на инвалидных колясках из интерната, что стояли у ворот школы плотным забором и тоже восхищенно наблюдали за чудесами в небе.
– Подойдите, люди добрые! – позвала их Эфа Гюрзаевна, и каждый ее услышал, забывая о чуде, ибо было в ее голосе нечто магическое, притягивающее, как и положено гадюковым. Кто на инвалидной коляске, кто на костылях, кто медленно, кто споро, кто с помощью, кто без, стали приближаться к школьному входу.
– Зовут меня Эфа Гюрзаевна, я из потомственных человеко-людей семейства гадюковых. Когда-то в былые сказочные времена ваши и наши предки соединили свои корни и оба рода, млечный и гадюковый, и стали развиваться рука об руку, глаз за глаз. Развиваться и бороться с врагами, коим чуждо сострадание, не нужно сотрудничество, кто до сих пор пребывает в тени своего себялюбия. Таким образом, противостояние сил зла и сил мудрости продолжается. И борьба ведется не на полях, хотя дошло до того, что и там грохочут танки, и вы тому прямые свидетели, но больше в сердцах, где живет бессмертная сила, способная остановить войны и несправедливость одним лишь своим намерением. Именно поэтому мы – родовые маги, чтоб остановить беду, когда-то отдали всю свою волшебную и магическую силу и сотворили нерушимые каноны, золотыми буквами их выковали на небосклоне, чтобы они защищали вас, свободных волей наших детей и внуков от несправедливости. А сами вынужденно канули в Лету. Ждать, когда вы дорастете, а вместе с вами и сила. А с силой прорастем и мы заново. Но враг поганый, нами изгнанный, сумел выжить и не дремал, покамест мы почивали. Исковеркал, подменил священный помысел, обманул родительские чаяния. Большая магия, подаренная во благо, обратилась вам в проклятье, – она перевела дух и тепло посмотрела на Соню. – Но, несмотря на отравление и забвение, подлог и стравливания, верили мы с чурами, что вы не забудете, зачем рождены, и нас вызволите, – вдруг лицо Эфы Гюрзаевны стало меняться, опять приобретая змеиные очертания. – Дела ваши! Имена ваши! – заговорила громче змея и медным звоном голос ее отражался от предметов, глубже проникая в сердца слушателей, – будут выгравированы золотыми буквами в великой книге прошлого, настоящего и будущего, как имена воинов, не променявших свои тяжелые доспехи на легкий ошейник рабов, – провозгласила волшебница, и облик ее озарился фиолетовым светом, как лица и образы других волшебников, дружно взявшихся за руки. Они разом хлопнули в ладоши, и в небе засверкали молнии. – Многое вы повидали за свою жизнь, но не сдались, и сегодня не испугались и пришли на выручку вашим друзьям. Поэтому спрашиваю от лица проведения в этот чудесный день и час, чего же вы желаете за оказанную помощь? Чем сердце ваше успокоится? Просите!