Совсем лысый и совсем беззубый дедок по прозвищу Тимирязич любил, например, рассказывать про путч.
– Про ГКЧП слыхал, внучок? – и беззубый рот расплывался в улыбке.
– ЧП? – непонимающе смотрел Витек на довольного деда, когда они с Димонычем засовывали вату в раму старого окна, чтоб настоящей зимой, которая уже почти занялась за окном, не так дуло в его палате.
– Сейчас погуглю, – заинтересовался Дима, берясь за телефон. Ни ЧП, ни ГКЧП, ни слово путч ему и коллеге по утеплению окон ничего не говорили.
– Простофили! – беззлобно отозвался Тимирязич. – Обвели вас шпионы Антанты вокруг пальца, и завелся у вас в башке безглуздой гоголь-моголь, что гугли совсем и скорежились… Наша вина, сынки и внучики, признаю… Но мы боролись за вас! Мы грудью историю и основы защищали. Хотя силы были неравны, – он грустно опустил голубые от старости глаза в давно не крашеный грязный пол. – Не успели детей и внуков от зла мирового уберечь. – И вдруг резко выкинул кукиш в воздух. – Вот тут им наши земли! Родина, молодцы, не продается! Зарубите себе на носу! Ни пяди, ни кровиночки никому не достанется! Нам эта земля без нас родных не нужна! Остались еще патриоты! Остались богатыри! Еще не окончена битва!
«Что за пургу дед несет?» – молча переглянулись ничего не понимающие братки.
– А вы подойдите поближе, и я вам расскажу про гоголь-моголь августа девяносто первого… как все было на самом деле. Я ж в обороне стоял, один из уцелевших, когда танками пошли давить нас, как фарш…
И ребята слушали, внимательно и серьезно, пропуская мимо ушей непонятные словечки, снося издевки старика, понимая, что слышат отголоски настоящей, невыдуманной жизни, полной приключений, опасных игр, а не виртуальных танчиков, как в приставке дома.
А через две недели Дима, чья мама всю свою жизнь возглавляла ведущую стоматологическую клинику города, привез Тимирязичу новую красивую вставную челюсть, стоившую пацану дорогого подарка на день рождения, между прочим, долгожданного совершеннолетия. Родители ахнули от сыновьего поступка, не зная радоваться проснувшемуся состраданию или бояться: так ведь можно все деньги, заработанные непосильным трудом директора стоматологической клиники и директора овощной базы, на благотворительность спустить!
Тимирязич был неописуемо рад и решил алаверды рассказать пацанам, почему его Тимирязичем, собственно, зовут. Этого он никому не рассказывал. Это был его секрет. А тут решился рассекретиться, хотя за этим и стояла большая душевная рана.
Вернувшись домой живым с революции, развалившей его родину на несколько сладких для Антанты кусков, Тимирязич, за долгую жизнь хлебнувший военных казарм и солдатских лишений, за что ему в свое время была вручена медаль и грамота и подарено трехкомнатное жилье у метро Тимирязевская, напоролся на бандитскую облаву и расправу. Вот такие же молодчики, типа Димоныча и Крутого Витька, деревянными дубинками обласкали коренного москвича и офицера, выбив ему все зубы до единого, а их папаши, как раз те самые революционеры и борцы за мнимые свободы, бесправно отобрали квартиру, лишив всего имущества, ценностей, документов и, что самое скверное, веры в справедливость.
– Спасибо, что живым отпустили. Так и сказали: “Мол, еще раз увидим или услышим живым – пеняй на себя. Лучше сам схоронись”.
Вот я и бежал от греха подальше. А вещи да хлам не жалко – это все наживное, – рассказывал старик под потрясенными взглядами старшеклассников, не понимающих за что тот благодарит обидчиков, ведь такой жизни даже врагу не пожелаешь.
– Что нос повесили? – серьезно спросил Тимирязич с новой челюстью. – Пока русский солдат жив – война не проиграна. Мы еще повоюем!
«Мы еще повоюем», – решили ребята. И в тот же вечер обратились к своим московским родственным связям, которым море по колено, чтобы найти обидчиков Тимирязича и желательно изыскать возможность вернуть незаконно отобранное имущество в виде трехкомнатной квартиры у метро Тимирязевская. Московские связи, как и родители «братков», удивились таким просьбам, но обещали в деле разобраться. Тем более, старшеклассники взамен пообещали, что не только поднимут успеваемость и дисциплину, но и самостоятельно поступят в университет на политологический факультет. Родители о таком и мечтать не могли. Пусть они были и нерелигиозные люди, но молили высшие силы лишь об одном: чтоб сыновья не попали в места не столь отдаленные за свои проделки. А тут грозил университет! И это были не пустые слова: сосед Тимирязича по палате – одинокий калека Валерий, в прошлом декан одного из столичных университетов, за утепленные к зиме окна, отремонтированный телевизор и подключенный интернет, обещал подтянуть пацанов ко вступительным экзаменам. И хотя впереди было не так много времени, появившаяся мотивация и недетский интерес к истории своей страны сотворили чудеса – материал усваивался, да не просто сухими фактами из учебника, а яркими рассказами новых друзей из соседних палат, ветеранов и очевидцев всех войн, конфликтов, потерявших в этих историях ноги-руки, но не головы и память, которые рассказывали пацанам, чего стоил фунт лиха в хватившей горя стране. Оказалось, что в доме инвалидов собралось такое общество! Мудрые истории было слушать – не переслушать. И созрела идея.