— Как в былые времена, — вздохнула с улыбкой Тия. — Когда ещё мама занималась новогодними украшениями. А я ей помогала…
Девочка почему-то отвернулась. И Соня поняла, что, возможно, Тия пытается скрыть свои слёзы, которые навернулись сами собой, непрошено.
Сойдя на пол, Соня направилась прямиком к подруге и осторожно положила ладонь ей на плечо.
— Ты скучаешь?.. — тихо спросила она садовницу.
Тия подняла голову, и Соня убедилась, что была права в своих догадках. Тия почти плакала, хоть и старалась быть сильной.
— Очень, — проронила Тия, уже не скрывая грусти. — Очень скучаю. Мне так нравилось вместе с мамой украшать замок к Новому Году. Мы всегда делали это вместе. И папа… он тоже к нам часто присоединялся. Зимой в саду меньше работы. Разве что снег почистить…
У Сони сжалось сердце. Она понимала каждое слово, которым делилась с ней подруга, и даже больше — понимала то, что чувствует Тия. Ведь Соня чувствовала в точности то же самое.
Она вспомнила, как в тот вечер, когда неожиданно очутилась в Сиянии, они вместе с мамой Светой украшали ёлку, как вместе готовили вкусную еду, как папа Лёша чистил снег во дворе. Всё это произошло вроде бы совсем недавно. Однако Соне показалось, что уже прошла целая вечность. Она невозможно соскучилась по родителям и сейчас с огромным удовольствием провела бы время с ними. И обязательно попросила бы прощения за свои резкие слова. И мама Света, конечно, простила бы…
Но, увы, сейчас об этом оставалось лишь мечтать. И всё же Соня могла утешить себя хотя бы тем, что её мама и папа сейчас дома. В то время как родители Тии — в тюрьме. Наверняка Варваре и Благояру сейчас приходится очень несладко. А Тия не только скучает по ним, но и беспокоиться за них. И наверняка ей совсем уж грустно от того, что помочь своим маме и папе она не в силах.
— Мне очень жаль, — тихонечко сказала Соня, искренне сочувствуя маленькой садовнице. — Если бы я могла что-то сделать, как-то помочь…
— Ты очень помогаешь! — горячо заверила её Тия. — Ты делаешь столько хорошего. Замок буквально заново расцветает благодаря тебе! И все это видят!
— Спасибо, — Соня слегка покраснела, засмущавшись стольким комплиментам. — Я просто хочу, чтобы праздник получился, несмотря ни на что.
— Получится. Обязательно получится. Я в тебя верю, — откликнулась Тия и обняла подругу, выражая всю свою благодарность поддержку. — Может, даже принц Алан немного оттает, — со смехом предположила она.
Соня на это только закатила свои голубые глаза:
— Сомневаюсь. Но было бы неплохо. Тогда это уж точно будет победа.
Она расслабленно выдохнула, чуть отстранилась от Тии и снова оглядела получившийся декор.
— Очень здорово, — похвалила садовница.
— Я бы даже сказал — круто! — подскочил к ним Чаки, гордый за то, что тоже принимал участие в этом процессе.
— А я бы сказала, что чего-то всё-таки не хватает, — решила Соня после критического размышления.
— Чего же не хватает? — удивилась Тия. — По-моему, всё очень хорошо — ярко и красиво.
— Да. Но мало… Хочется чего-то такого… — Соня призадумалась и ещё раз в памяти прошлась по помещениям замка.
За прошедшее время она уже неплохо изучила все имеющиеся комнаты, постаралась всюду навести полный порядок и, конечно, особое внимание уделила парадному входу, тронному залу и королевской столовой, где они сейчас и находились.
Именно здесь юная замкоуправительница планировала устроить праздничный ужин после гуляний на главной площади. Разумеется, сам ужин должен был стать особенным — сытным, вкусным и запоминающимся. Однако обстановки тоже хотелось под стать. А несколько развешенных гирлянд казались довольно скудным украшением.
— Нужно добавить ещё чего-то блестящего и сверкающего, — сказала Соня. — Может, на складе всё-таки найдётся какая-нибудь мишура или блестящие игрушки.
— У нас были такие украшения, — припомнила Тия. — Только все они выдавались из запасов баронессы Финтифлюшкиной. Это она неравнодушна к разным блестящим штучкам.
Маленькая садовница тихо захихикала, припомнив экстравагантную баронессу. А вот Соня серьёзно призадумалась.
— У Глафиры, значит… — быстро нарисовав в уме новый план, заключила она. — Ну, что ж. Тогда стоит наведаться к баронессе.
Покончив с развешиванием гирлянд, Соня немедленно отправилась в покои Глафиры Финтифлюшкиной. Днём баронесса предпочитала проводить время у себя в комнате и выходила в свет лишь к вечеру, когда наконец завершала свои долгие и детальные приготовления.
В тот момент, когда девочка постучала к ней дверь, Глафира как раз успела окончательно проснуться, умыть лицо и, расположившись на балконе, спокойно попивала чай.
— Кто там?
— Это Соня, — сказала Соня и на всякий случай уточнила: — Новая замкоуправительница и главный королевский повар.
— О, входи, милая леди! — позвала баронесса.
Соня переступила порог и некоторое время поискала глазами хозяйку комнаты.
— Я тут! — откликнулась Глафира.
Девочка пошла на голос и вскоре очутилась перед баронессой, которая расслабленно полулежала в большом плетёном кресле-качалке, лениво потягивая горячий напиток из фарфоровой чашечки.
Соня едва узнала баронессу. Без фиолетового парика и обильного макияжа, в простом домашнем платье, она казалась совершенно другим человеком.
— Садись, — позвала Глафира, указывая на кресло рядом с собой. — Давай вместе выпьем утреннего чаю. Знаешь ли, я по утрам предпочитаю всегда пить крепкий чай с долькой лимона.
— По утрам?.. — аккуратно спросила девочка, занимая указанное место. — Но сейчас почти три часа дня.
— Ох, дитя! — всплеснула руками баронесса Финтифлюшкина с таким драматизмом, который сразу развенчал все сомнения, кто сейчас находится радом с Соней. — Утро — это совсем не время суток, а состояние души! Когда душа пробуждается, тогда и утро.
— А когда, в таком случае, вечер?
— А вечер, — мечтательно сказала Глафира, — это когда душа поёт…
— Ясно, — протянула Соня и хотела уже перейти к непосредственному вопросу, с которым и явилась к баронессе.
Однако та перебила её:
— А ночь, — продолжила она всё в том же возвышенном тоне, — это когда душа искрится и трепещет…
— Я думала, что ночь — это когда душа спит, — поделилась своими умозаключениями девочка.
Глафира моментально схватилась за сердце, и Соня испугалась, что сейчас баронесса опять брякнется в обморок. И что делать в таком случае, она понятия не имела. Но, вопреки ожиданию, Финтифлюшкина осталась в полном сознании. Разве что на лице её отразилось негодование.
— Когда душа спит, это называется сон, — с укоризной объяснила она. — В мире стало так мало романтики и красоты, что даже такие замечательные понятия трактуются неверно.
Возможно, Соня могла бы поспорить с данным утверждением, но всё-таки предпочла дипломатично промолчать.
— Вот когда я была молода и красива… — продолжала баронесса.
— Вы и сейчас не старая, — заметила девочка.
— Да-да, — торопливо согласилась Глафира. — Но между молодостью и не-старостью — огромная разница.
— Какая же?
— Ах, дитя! — отмахнулась Финтифлюшкина, на самом деле польщённая, что её спрашивают о таких важных вещах.
Она схватила с маленького столика веер и принялась активно махать им, хотя на балконе и так было довольно прохладно и мух тут не летало.
— Молодость бывает в жизни только раз! — с какой-то упоительной торжественностью возвестила баронесса. — И снова дело не в летах и не в датах. А в состоянии души. Лишь когда человек чувствует что-то такое большое и светлое, сильное и яркое!..
— Солнце?.. — уточнила Соня.
— Что?.. — будто очнулась графиня.
— Ну, вы сказали: большое и светлое, сильное и яркое. Это вы про солнце?
Глафира несколько щёлкнула глазами, будто бы переваривая услышанное. Даже веер в её руках на несколько секунд замер неподвижно.