Он вошел легко, чего и следовало ожидать. Уперевшись одной рукой в край столешницы, другой Ник подхватил меня под спину, заставляя прогнуться. Мельком подумав, что несколько минут спустя мой локоть окажется стертым нахрен в кровь, я запустил руку ему в волосы. Если вот так, сквозь ресницы, его так трудно отличить от брата. Стол поскрипывал, я матерился сквозь зубы, крепче сжимая веки, его шею, задницу на его охуенном члене…
Нет.
Нет.
Он же мне изменил.
— Леш? — как через вату донесся тихий оклик. — Леш, слышишь меня? — с усилием кивнув, я зажмурился. Все ноет, так болит, как будто меня не трахали всю ночь, а пиздили. — Ты чего ревешь? Я сейчас позову медсестру, она тебе еще обезболивающего вколет, потерпи.
Наугад протянув руку примерно в направлении звука, я вцепился в теплую ткань, сжал ее в кулаке, с усилием притягивая этого сукиного ублюдка к себе.
— Как ты… — в пересохшем горле застревал воздух, от тяжести в животе и мерзкой тошноты хотелось взвыть. — Сука, как ты смел… Предать меня?..
— Успокойся, — еле слышно, ласково. Горячая ладонь прикоснулась к щеке, заставляя дрожать всем телом от невыносимого холода, — все хорошо, малыш, чш-ш…
Уронив руку, потому что больше не было сил держать ее, я приподнял голову, подаваясь к теплу. Меня мягко обняли, целуя в шею, вязкая горькая слюна никак не хотела сглатываться.
— Пить, — кое-как открыв глаза, я сквозь муть с трудом разглядел темные волосы и поблескивающие желтые глаза на смуглом неясном пятне, видимо, лице, — дай пить…
— Пока нельзя, — гладят по голове, целуют в лоб, — попозже дам, когда доктор разрешит. Не дергайся, пожалуйста, ладно?
Бесконечные глупые вопросы врача только усиливали головную боль. Мне холодно, я хочу пить, почему просто нельзя мне дать воды? Он ведь должен понимать, как мне плохо! Как же хорошо, что брата здесь нет, он бы тут всех на части разорвал…
Во время осмотра зрение у меня прояснилось, как и восприятие. Колотил жуткий озноб, будто я не грелся уже не меньше суток, но я же гораздо меньше времени был под наркозом.
— Да, он проснулся, — негромко отчитывался в уголке Никита, — все хорошо. Немного шокирован, но это понятно. Когда придет в себя окончательно, позвонит, конечно. Ага, давай, до связи.
Вот это я понимаю “вынужденное сотрудничество”. Последний раз они так спокойно разговаривали еще до нашего расставания, хотя и тогда уж очень часто ругались на почве меня. Оба любили меня и не хотели делить, что поделать. Непросто было разрываться между ними и стараться, чтобы они как можно меньше контактировали — оба хотели, чтобы я ночевал с ними, но при этом верхом стрёма было бы трахаться, когда за двумя стенками брат. А не трахаться с Ником было трудно, мы просто с ума сходили друг по другу. Да, изначально он меня привлекал исключительно своим внешним сходством с братом, но в итоге они оказались совершенно разными, что не помешало мне влюбиться, как истинный идиот.
— Мне холодно, — сквозь зубы пожаловался я, пытаясь лечь хоть чуть-чуть удобнее и болезненно морщась от каждого движения.
— Ты теплый, — он положил ладонь мне на грудь, и я едва не задохнулся от ее веса, — просто знобит после наркоза, это пройдет.
— Все прошло нормально? — я почти не чувствую боли, только конкретную такую тяжесть, которая от живота уже распространилась на конечности.
— Да, без проблем, — присев на край койки, оборотень тяжело вздохнул, — я тут чуть не ёбнулся, пока ждал, когда ты проснешься.
Веки будто свинцовые, точно сейчас засну. Было бы неплохо проснуться сейчас и понять, что все это — просто сон, что у меня впереди еще лет десять жизни, что брат только мой, без всяких Ларис. Просто отмотать всю жизнь на месяц, на два назад и быть опять счастливым. Ну, может быть, с редкими приступами послелюбовной депрессии, но все равно счастливым. Да просто быть! Я что, многого хочу?
— Да ты и так не особо нормальный был, — закрыв глаза, я услышал его смешок и ощутил, как он берет меня за руку.
— Отдыхай, — тихо сказал Никита, будто мне нужно его позволение, — тебе нужно спать больше.
— А верная псина будет сторожить мой сон? — из последних сил улыбнулся я, позволяя ему сплести наши пальцы.
— Не сомневайся.
========== Часть 12 ==========
От беспомощности хотелось выть. Уже через двенадцать часов после операции мне сказали начинать ходить. Было очень страшно вставать с распоротым брюхом, но надо было. Никита почти силком поднял меня с койки, держал едва ли не на весу, помогая дойти до санузла. Я даже поражался его терпению, сидя под теплым душем и мелко дрожа. Обычно он довольно дерганый, всегда все делает быстро и терпеть не может задержки. А тут возится со мной, все так медленно делает, аккуратно. Я то и дело вырубался спать, просыпался только чтобы выпить крови и погреться, а потом опять клонило в сон. Судя по лицу Ника, он совсем не спал.
Один раз я просто проснулся дома. Неужели уже три дня прошло? Не может быть. А я себя лучше не чувствую совсем, так и не успею, наверное, к приезду брата хоть немного оклематься. Но дома было все же лучше. Дома можно было спокойно обниматься с теплым Ником, валяться в здоровой ванне, кусать его. Если бы в больнице кто-то узнал, что он дает мне свою кровь, на него бы, как минимум, начали косо поглядывать, потому что вообще вампиры и оборотни не очень хорошо сосуществуют.
Когда в дверь позвонили, Никита поднял голову, натурально как сторожевой пес, принюхался.
— Ох и получу же я сейчас по морде, — тяжело вздохнув, оборотень пополз открывать, натянув по пути футболку. Я пытался принюхаться, но после операции обоняние и слух стали слабее, так что через дверь идентифицировать гостей у меня не вышло. Спустя пару секунд после щелчка замка до меня долетел запах знакомых духов одновременно со звонким шлепком. Отчим втащил уже полноценно, не то что хрупкая мама со своей пощечиной, — без вопросов, я заслужил. Проходите пока на кухню.
Мама с папой что-то там шипели друг на друга, в итоге он утащил ее все же на кухню. А я обнаружил, что вцепился в одеяло, как идиот. Я не хочу, чтобы она видела меня таким замученным. Не хочу вообще, чтобы она знала, что сроки сократились. Не хочу ее расстраивать, видеть ее слезы, хочу, чтобы она всегда была счастлива! Что я за хуевый сын…
— Зачем вы приехали? — кашлянув, я скривился от боли в швах.
— Конспиратор из Саши так себе, — мама уже шуршала пакетами, явно привезла кучу всего вкусного, которое мне пока нельзя, — он сказал, что ты не захотел с ними двумя ехать, как будто тебе было бы стыдно хоть в одной постели с молодоженами спать.
Знала бы мама, кхм…
Никита помог мне сесть, надеть футболку, придержал за талию и поднял на ноги. Дойти до кухни я уже вполне могу сам, хоть и очень медленно. Ник шел за мной, явно готовый подхватить, если ноги подогнутся или споткнусь.
— Так зачем вы приехали? — жестом отказавшись от помощи парня, я очень осторожно опустился на стул и наконец смог расслабиться, откидываясь на спинку.
Мама молчала. Смотрела на меня расширившимися глазами и молча плакала. Да уж, я бледный, как будто уже помер, исхудал.
Никита тихонько возился с моей едой, повернувшись спиной и явно стараясь не отсвечивать. Он вообще всегда терпеть не мог эту тему.
— Так тебе ее удалили? — напряженно спросил отчим, сжимая пальцы на краю стола. — Уже все?
Я сглотнул. Сказать “да” и потом неожиданно сдохнуть? Или все же сказать правду и расстроить? Ладно, лучше правду.
— У меня нашли еще две опухоли, их вырезали, а первая на месте, — все же выдавив из себя признание, я прикусил губу и уткнулся взглядом в стол.
Почему-то мне всегда так за это стыдно. За то, что я такой слабый, больной и ничего не могу с этим сделать.
— А если тебе пересадить другое легкое? — вдруг подал голос Никита, кашлянул. — Или хотя бы часть? Ты регенерируешь?
Уверен, и он, и брат легко отдали бы мне свое легкое, почку, печень — все у них отрастет. Только мне не подходит.