При последнем треске тока я встал и выбежал в дверь. Я нырнул на землю и покатился в темноту, сжимая револьвер 44 калибра обеими руками на расстоянии вытянутой руки передо мной. Комната была пуста. Луч света ударил в стену. Мак держал фонарик и искал выключатель. Он нашел его, и комната была залита светом. Миллер стоял у двери с «узи» в руках. Он сильно изменился за последний час.
— Ты в арьергарде, — сказал я ему. Он кивнул. Я повернулся к Маку. 'Пойдем?'
— Прямо за тобой, — коротко сказал он.
Мы прошли дальше. Мак, сменявший оружие быстрее, чем стриптизерша может одеться во время полицейского рейда, имел при себе автоматический пистолет неизвестного производителя. У меня еще были его дедовский револьвер 44 калибра. Вдоль противоположной нам стены шла лестница, ведущая на балкон. Мы взбежали по лестнице и выбили первые две двери, которые встретились. Комнаты были пусты. Мы попробовали последнюю дверь в конце балкона. Заблокировано. Я позвал Мака. Автомат издал короткий лай, и дверь повисла на петлях. Я пнул ее, уворачиваясь от падающих обломков, и поднялся по винтовой лестнице, которая была заперта дверью.
Мы оказались в большом круглом помещении с каменными стенами, голыми и без окон. Должно быть, вдруг сообразил я, это старый сахарный завод. Лампа Мака пронзала темноту. В стене прямо напротив входа была еще одна лестница. Мы были рядом с сердцем НЕФТИ. Наверху лестницы, за деревянной дверью, мы услышали жужжание электронного оборудования.
Мак потянулся за гранатой. Я остановил его. 'Слишком опасно. Взрыв может активировать передатчик. Дверь не казалась трудным препятствием, OIL никогда не думала, что кто-то зайдет так далеко. Мы молча поднялись по лестнице. Вдруг из-за двери раздался приглушенный треск автомата, и в дереве появился ряд дыр.
Мак повернулся в сторону. Я не стал ждать, чтобы увидеть, насколько серьезно, ставя на то, что тот, кто стрелял, опустошил свой магазин. Мое тело ударилось о ослабленное дерево. Он разбился, и я погрузился в мозговой центр НЕФТИ.
Я правильно угадал. Адриан Брекер стоял передо мной с пустым пистолетом-пулеметом в руке. Позади него был передатчик: гигантский убийца. Лента крутилась на глянцевой кнопочной доске. Сложный набор сигналов, необходимых для активации мин, начался. Я понятия не имел, как долго это продолжалось. Вполне возможно, что мины уже взорвались, а прекрасное Карибское море превратилось в лужу черной смерти.
Крик гнева эхом прокатился по комнате. Я поднялся на ноги, когда Аня Шааль, ее красивое лицо было искажено ненавистью и гневом, закричала Брекеру: «Другой магазин, идиот! Убей его! Убей его!'
Я пошел к Брекеру. Пришло время ему умереть. Мужчина, дрожавший от страха, снова обрел голос. «Я сказал ей не убивать этого агентаа в Тринидаде», — прохрипел он. «Мы знали, что это привлечет к нам внимание. Но она хотела убить его. Она сумасшедшая! Безумная!' Мужчина закрыл лицо руками, отказываясь смотреть на смерть в моих руках.
Аня громко рассмеялась. - "Ты слабый идиот!" — плюнула она съежившемуся мужчине. "Я должна делать все в одиночку!"
Я попытался направить револьвер 44-го калибра на кричащую женщину. Я не мог поднять руку. Бруно, убийца Ани, все еще мог убить меня. Когда я ворвался в дверь, рана, которую он мне нанес, вновь открылась. Ослабленные мышцы не слушались.
Брекер увидел свой шанс и бросился к двери позади меня. Аня швырнула пустой магазин от патронов в убегающего мужчину. Он ударил его высоко в висок, и тот потерял сознание. Я вытащил гранату. Она полетела по дуге к передатчику.
'Нет!' — закричала Аня, уворачиваясь от падающей гранаты, ловя ее через плечо, как дальний игрок, и поворачиваясь, чтобы бросить ее по дуге. Ее пятка зацепилась за пол в ковре. Ее тело не выдержало, и она искала поддержки. На роковой момент она забыла о гранате в руке. Она ударилась о кассетную деку, когда взорвалась граната. Ее тело подбросило вверх, и она упала на доску с кнопками.
Все здание на мгновение замолчало. Потом ко мне повернулась еще живая Аня. Ее красивое лицо не изменилось, но ужасно гротескно исказилось в безмолвном крике. Взрывом ей оторвало руки. Она посмотрела на них и на свое когда-то красивое тело. Она продолжала беззвучно кричать и смотреть на свое тело, пока я не вытащил револьвер 44-го калибра и не прислонился к дверному косяку, чтобы поддержать руку, стреляя от бедра. Мой выстрел вырвал часть ее мозга и черепа. Это было больше, чем она могла бы сделать для меня. Я повернулся и выстрелил еще раз в Адриана Брекера. Большая пуля попала ему в щеку, и он умер бесшумно. Более быстрая и менее болезненная смерть, чем у Джима Райнера.