Если кто думает, что Лена Тихонова грезила о мужчинах, о плотских утехах и прочих интимных вещах, тот глубоко заблуждается. Хотя интимными, то есть глубоко личными, «веселые картинки» (как она сама для себя называла это вполне невинное душевое, да и душевное развлечение) все-таки были.
Закрытые глаза, богатое воображение, теплый и ласковый поток воды, струящийся по телу, практически всегда помогали учительнице истории воспарить над бесцветным настоящим и почувствовать себя женщиной из другой, неведомой, такой красивой и даже сладкой жизни. Море, солнце, яхты, рестораны, европейские города, настоящие мужчины рядом – глотками такого незатейливого коктейля частенько утоляла духовную жажду наша купальщица. Но все-таки самыми главными в этом кино были картинки ее прошлого, теперь, правда, несколько подретушированного.
…Павел подошел к ней тогда после довольно долгих переглядываний за соседними столиками в столовой санатория «Аркадия». Лена с мамой и тетушкой отдыхала тогда по «горящей» путевке, а он с товарищами из киногруппы подкреплял силы диетической пищей перед очередным съемочным днем очередной отечественной мелодрамы из иностранной жизни. Павел остановился перед ней в коридоре, улучив момент, когда ее строгие опекунши задержались у зеркала, и сказал до ужаса просто: «Девушка, вы очень мне нравитесь вот уже четыре дня. Давайте сегодня сходим на танцы. Я вас буду ждать внизу, в половине девятого, хорошо?» Она не нашла ничего лучшего, как похлопать ресницами и пробормотать: «Угу». Мужчина, улыбнулся, кивнул, как кивали на прощание гусарские офицеры в ее любимых кинофильмах, и отправился по своим киношным делам.
Из оцепенения Лену вывели мама с тетушкой. Они подошли к ней в самом благодушном настроении и предложили сходить вечером на «Романс о влюбленных», невесть каким образом оказавшийся в фильмотеке местной санаторно-курортной зоны.
– Аленка, ты чего застыла? – Тетка, бывшая с ней в прекрасных свойских отношениях, как, впрочем, и с большей частью человечества, дернула ее за рукав. – Так ты идешь? Посмотришь на мою первую и безответную любовь. Женя Киндинов… Сколько же я из-за него слез пролила… Ах, молодость-молодость!
А Елена Сергеевна внимательно посмотрела на свою дочь. Отец Аленки, человек, за которого она вышла замуж по любви и прогнала через семь лет, устав от его бесконечных исканий смысла жизни, сопровождавшихся запойным пьянством, называл ее Леной-большой. Она, в отличие от сестры, сразу уловила перемену в настроении дочери.
Общительная и живая девочка в это мгновение находилась в каком-то «замороженном» состоянии. Так и есть!.. Хлыщ-киношник из-за соседнего столика, уже несколько дней вместе с собственным обедом поедавший глазами Лену-маленькую, все-таки подобрался к ее дочурке. Сейчас он входил в лифт, пропустив вперед какую-то неторопливую старушку, и оглянулся на Аленку. В смущенном взгляде дочери Елена Сергеевна прочла упрямство и вызов.
– Алена, а у тебя, кажется, совсем не киношное настроение сегодня?
– Мама, мне уже девятнадцать лет, и, если кому-то пришло в голову назначить мне свидание, что здесь плохого?
– Да, но когда Сережа Неволин просит тебя о встрече, ты, отказывая ему, ссылаешься как раз на свою молодость и неопытность.
– Твой Сережа зануда. А мне хочется общаться с интересными людьми.
– Дочка, я твоя мать и желаю тебе счастья, но все-таки эти киношники.… Знаешь, что про них рассказывают!
На «Романс о влюбленных» Лена-маленькая все-таки не пошла. Этому предшествовали, правда, лекция о нравственном облике советских кинематографистов, заступничество тетки, перепалка в стиле «всем сестрам по серьгам», совместные слезы, примирение и т. д. Как бы то ни было, в половине девятого она была уже в фойе «Аркадии» и с некоторым замешательством поглядывала на проходивших мимо мужчин. Больше всего ее смущало, что она пришла на свидание за целых пять минут до назначенного времени.
– Здравствуйте! Какая вы молодец! – он появился внезапно и откуда-то из-за спины.
– Здрасьте…
– Вас ведь зовут Лена? А меня Павел.
Лена кивнула и с удивлением оглядела своего нового знакомого. Ее изящное открытое платьице никак не гармонировало с его драными джинсами, черной футболкой и кроссовками на босу ногу.
– Да-да, прикид у меня сегодня не для вечера в стиле «диско». Лена! А что если вам сегодня совершить еще более легкомысленный поступок?
Она вопросительно подняла брови.
– Понимаете, нашему режиссеру после ужина пришла гениальная мысль. Обычно такого рода мысли посещают Игоря Станиславовича как раз после приема пищи… Так вот, в нашем фильме, оказывается, не хватает эпизода на фоне морского заката. Представляете? Преступление совершается под шум морских волн и на фоне заходящего солнца! И вот нашему брату администратору теперь нужно ехать в одно местечко за сорок километров отсюда и готовить смену. Я думаю, мы управимся быстро, и у нас с вами будет пару часов для закрепления знакомства. Искупаемся, костер разожжем, у меня гитара есть. А к утру, мы вас в целости-сохранности доставим к матушке и тетушке. Вы согласны?
Предложение было неожиданное, но уж очень заманчивое. Санаторные будни и общество двух ближайших родственниц изрядно наскучили девушке-студентке. А тут назревало что-то новое, необычное: киносъемки, режиссеры, администраторы… Да и потом, Павел действительно производил впечатление надежного и… интересного человека.
Почувствовав, что прелестной собеседнице его предложение понравилось, Павел воодушевился:
– Лена, вы должны верить мне. Я серьезный и вполне положительный человек. Идите, переодевайтесь, спрашивайте разрешения и спускайтесь к машине. Я вас жду.
Спрашивать разрешения Лена, конечно, не пошла. Она оставила записку у портье и попросила передать ее через два часа в 127-й номер. Через несколько минут видавший виды «УАЗ» с надписью «Киносъемочная» уже вывозил за ворота санаторно-курортного комплекса «Аркадия» Лену Тихонову, впервые в жизни решившуюся на самостоятельный поступок такого масштаба.
… «Аркадия». «Аркадия»… Мама дорогая! А ведь ее лояльные отправительницы тоже из одесской «Аркадии». Лена открыла глаза и с силой провела рукой по лицу. «А здорово было бы сейчас взглянуть на те места, где была когда-то чуточку счастлива…». Она выключила воду, протерла полотенцем запотевшее зеркало и посмотрела на свое отражение. «Интересно осталась ли там столовая, где обедают приезжие кинематографисты?.. А кормят там также скверно или получше?»
Поток воспоминаний и догадок остался без продолжения, потому что в дверь снова позвонили. «Ого! Просто день посещений сегодня! Неужели Олежек еще не угомонился!» Но нет – за дверью стояла почтальонша тетя Вера и протягивала хозяйке увесистый конверт.
– Получи срочную бандероль, милая. Распишись вот здесь.
Из бандероли были извлечены следующие бумаги: билеты на самолеты Ханты-Мансийск-Москва и Москва-Одесса, карточка проживающего в гостинице «Аркадия» и тринадцать стодолларовых купюр.