– Выйди из машины, тебя я никуда не повезу. – жестко сказал по-английски несносный грек, играя желваками.
– Да ты не имеешь права! Вези, давай, пока я на тебя жалобу не написал! – возмущению пианиста не было предела. – Как там тебя зовут? Я буду жаловаться!
– Йоргас Папаризу, – Марио показалось, что таксист в бешенстве. – Жалуйся. Только выйди из машины, иначе я за себя не отвечаю. Хоть и обещал невесте тебя не трогать, но всему же есть границы! – будто в доказательство своих слов, парень прибавил к английской речи парочку забористых греческих фраз.
Слова Йоргаса настораживали. И где Марио слышал эту фамилию сегодня? Он тщетно напрягал свою память, так не понимая причин поведения водителя. Когда таксист с силой ударил по рулю, Орнари выскочил из машины, как ошпаренный. К его удивлению, этот Папаризу вышел следом. «Надо бежать, они в этом городишке все чокнутые!» – с ужасом подумал пианист, пятясь от таксиста.
– А теперь послушай, – угрожающе наступал Йоргас, жестикулируя. – Сегодня днем ты оскорбил мою бабушку в магазине. По-хорошему, тебе надо бы извиниться и больше не показываться здесь. Но на тебя сейчас и смотреть тошно, и разит от тебя за версту. Да и она точно не обрадуется. А я обещал тебя не бить. В общем, ты мне пообещаешь, что больше не будешь хамить пожилым людям и уйдешь с глаз долой. Просидишь до утра тихо. А там, на поезд и в Салоники.
Марио пребывал в потрясении. Так вот, в чем дело! Ну наговорил какой-то старушке гадостей, так она сама виновата, нечего было пиво последнее забирать, да под ноги не смотреть. Все-таки, какие-то они ненормальные. Хорошо, что этот тип пообещал его не трогать, а то вон как кулаки-то сжимает. Сообразив, что сейчас он не в лучшей форме, чтобы спорить, пианист предпочел ретироваться.
– Вот и умница. – с некоторой досадой прокомментировал позорное бегство Йоргас. Ладно, Кики зато порадуется, что он «обуздал свой гнев».
Подавив приступ тошноты Орнари выбрался из душной машины. Солнце уже припекало, его свет резал глаза. Теперь все пережитое накануне казалось, по меньшей мере, горячечным бредом. Марио хмыкнул, потер виски (неизвестный мерзавец продолжал испытывать его абсолютный слух) и открыл багажник, хранящий в себе бутылку воды и аптечку с антипохмельным. Когда голову немного отпустило, захотелось прогуляться до кафе. И тут он заметил ее. На капоте его темно-синей красавицы расплывались уродливые красные каракули. «Проваливай» гласила надпись, криво выведенная краской. Марио покраснел, побелел, а потом сел обратно в машину. Убраться отсюда он желал неимоверно, что и сделал незамедлительно.
11.
Утро встретило Евгению приглушенными шепотками, долетавшими с кухни, и любимым ароматом лилий. Привычной рукой кто-то толок в ее старой ступке кофе, еще немного, и запах любимого с детства напитка заполонит собой весь дом. Как в детстве! Понимание пришло сразу: сегодня ей исполнилось 85 лет, на кухне уже полно родни, а она заспалась! Госпожа Папаризу хотела тут же подскочить с постели и выйти, но здоровье было уже не то. Тяжело сев и отдышавшись, Евгения вспомнила своего Яниса. Конечно же, сегодня он снова снился ей молодым. Они бродили, держась за руки, по какому-то цветущему саду, любовались гладью моря с обрыва и говорили не умолкая. «Вот и еще один день, который приблизит нас к встрече друг с другом», – подумала Евгения. Она собралась, помолилась, как делала это на протяжении многих лет, и покинула тихое уединение своей спальни. Предстоял насыщенный день, и она с радостью словно в море окунулась в любовь близких и праздничные заботы.
Основное застолье подготовили в кафе ее среднего сына. По местным меркам «Гостеприимство Папаризу» считалось достаточно просторным заведением, но прибывшая к празднику родня, вместе с друзьями и соседями не вмещались и туда. Тогда владелец кафе, Евангелис, предложил устроить праздник на террасе у моря. Благо, погода стояла благоприятная. Евгения еще вчера видела по истине масштабные приготовления. Из здания кафе выносили столы и стулья, выстраивали на террасе пластиковые вазы для цветов, проверяли работу микрофона. Внучки сновали туда-сюда со скатертями и посудой. Сыновья Евгении, перемигиваясь как заговорщики, периодически запирались в одной из комнат кафе. Госпожа Папаризу догадывалась, что они собираются исполнить свой фирменный номер – сплясать чечетку, и улыбалась в предвкушении. Сколько она себя помнила, мужчины в их семье проделывали это на всех домашних праздничных мероприятиях. Причем, танцующих не останавливал ни возраст, ни состояние здоровья. Дед Евгении и его братья под старость отбивали чечетку, сидя на стульях.