– А Вы попробуйте. В любом случае, это необходимо. Нужно простить прощения, если виноват.
Зал взорвался аплодисментами. Видимо, Клео вышла на сцену. До мужчин донесся ее голос, певица приветствовала собравшихся. Иван подтолкнул Марио в сторону сцены, одобрительно кивая. Пианист оторопело поплелся туда как на казнь.
15.
– Я очень рада видеть всех вас на нашем концерте. Он открывает мировое турне, первое в моей жизни. Я просто счастлива, что могу сегодня петь здесь, в городе моего детства. – Клео просто лучилась. Зал громко зааплодировал, тут и там слышались одобрительные голоса. Ее здесь помнили и знали.
– Дата концерта была выбрана не случайно. – певица заговорщически обвела взглядом зал, остановившись на госпоже Папаризу. – Дорогая бабушка, мне выпала честь поздравить тебя с юбилеем от лица всех твоих многочисленных внуков!
Марио стоял за кулисами и не верил своим ушам. Она, его Клео – тоже внучка старухи Папаризу! В зале зашевелились. Один за другим с мест вставали молодые люди и девушки, мальчики и девочки. Кто-то держал на руках младенцев. Среди них были Йоргас, рыжий мальчишка и краснеющая недотрога. Они улыбались. Одни держали в руках цветы, другие – греческие буквы, которые складывались в поздравительную надпись.
– Да, все 26 внуков здесь! – подытожила со сцены Клео, посчитав своих кузенов и кузин. Вставшая с места госпож Папаризу растроганно улыбалась. – Бабушка, мы все еще поздравим тебя по-отдельности и вместе с другими родственниками! – внуки одобрительно загудели. – Пока скажу самое главное: мы все тебя очень любим! Здоровья тебе и долголетия! Ты ведь обещала всех нас женить и выдать замуж! – в зале засмеялись. Евгения улыбалась со всеми, утирая слезы. Зрители повставали с мест, аплодисменты перемежались радостными выкриками с пожеланиями и смехом.
Марио понял, что другого шанса может и не быть. Зачем портить бабушке Клеопатры праздник созерцанием ненавистной ей физиономии хама-итальянца? Пианист улыбнулся и шагнул на сцену, а оттуда в зал. Он постарался не замечать настороженных взглядов. Быстро приблизившись к еще стоящей Евгении, Марио остановился возле нее. Все стихло. Казалось, даже сам воздух затвердел от предвкушения. Наблюдая, как на лице госпожи Папаризу удивление борется с легким испугом, пианист громко сказал по-английски, чтобы поняли все:
– Уважаемая госпожа Папаризу, не так давно мы столкнулись с вами в одном из местных магазинов. И я вел себя просто отвратительно, в чем искренне раскаиваюсь и прошу у Вас прощения. – Евгения смотрела на него широко распахнутыми глазами. Марио наклонился и добавил по-итальянски:
– Простите сеньора, я полный осел.
Когда Орнари поднял глаза, госпожа Папаризу улыбалась. Она наклонилась к Марио и ответила на его родном языке:
– Надеюсь, это не скажется на твоей игре, внучек? – оба они засмеялись под одобрительное гудение толпы. Пианист поклонился и пружинистой походкой направился на сцену.
– А ты не говорила, что у тебя здесь бабушка! – шепнул он Клеопатре, поравнявшись с ней.
– Бабушка, семеро ее детей, двадцать шесть внуков, четверо правнуков, а также племянники и крестники! Почти весь зал – мои родственники. – гордо заметила певица.
Блаженно улыбаясь, Марио присвистнул. Как же правильно он поступил! На душе было легко, сердце пело. Пианист сел за рояль. Вскоре его пальцы ритмично забегали по клавишам, Орнари играл хорошо, как никогда. А Клеопатра пела с небывалым воодушевлением. Оглядывая восторженную публику, пианист подумал, что он обязательно женится, и жена родит ему много детей, а те – внуков. Ведь иметь столько близких – счастье. Особенно, если все они – твои искренние сообщники.
КОНЕЦ
Конец