– Простите, я такая неловкая! Надеюсь, Вам не больно? – спросила госпожа Папаризу смущенно улыбаясь… тому самому злому мужчине! Стало не по себе. Незнакомец, застывший перед ней, с трудом сдерживался. Буквально несколько мгновений, и он разразился гневной тирадой. Евгения давно не слышала такого! Речь изобиловала обсценной лексикой, неприличными сравнениями и крайне неприятными угрозами. Даже на певучем итальянском все это звучало колюче и отрывисто, дополняясь экспрессивными жестами. Щеки Евгении заалели, она впервые пожалела, что понимает этот язык. Но госпожа Папаризу на своем веку слышала и не такое.
– Молодой человек, – с достоинством отчеканила она по-итальянски, – я, конечно, крайне сожалею и прошу прощения, что задела вас. Но это не повод проявлять подобное хамство в отношении пожилой женщины. – Евгения серьезно посмотрела на своего обидчика, развернулась и удалилась на кассу.
Эва сидела, открыв рот. Казалось, весь магазинчик забыл, как дышать. Евгения продолжала держаться, хоть становилось душно. Предметы расплывались в глазах, предательские слезы готовились сорваться, в ушах стучала кровь, а таблетки от гипертонии она сегодня так и не выпила! Сунув ошарашенной Эве деньги, госпожа Папаризу собралась складывать свои покупки. Руки ее тряслись. Итальянец, тем временем, вальяжно подошел к кассе и поглядел на старушку с ухмылкой.
В конец обессилившая Евгения посмотрела на дверь магазина и тут же обнаружила своих провожатых. Похоже, молодежь застала всю эту безобразную сцену, и теперь взволнованная Зозо что-то сбивчиво щебетала окаменевшему Костасу. «Переводит!» – с ужасом подумала Евгения. Лицо молодого человека медленно багровело. Он весь подобрался, фигура его смотрелась как никогда угрожающе. Последней каплей в чаше терпения Костаса Совароса стали трясущиеся руки старой Евгении и судорожный всхлип ее внучки.
В следующую минуту, Зозо порывисто подбежала к бабушке, а в сторону несчастного (теперь не оставалось никаких сомнений в этом) иностранца скользнула массивная тень. Не успела Евгения охнуть, как мужчина оказался схвачен за грудки и грубо вытащен из магазина. Бутылки с водкой, жалобно звякнув, разбились об пол, источая удушливое амбре. Эва и немногочисленные покупатели с любопытством прильнули к стеклянным витринам – такого тут давно не было!
– Зозо, ты бы проследила, а то прибьет еще этого ненароком. Никогда не видела Костаса в таком бешенстве. – громко посоветовала пожилая госпожа Дики, не отрывая взгляда от занимательного зрелища.
8.
– Ну что, Дзенни, опять не выпила сердечные препараты, что я прописал? Очень нехорошо! – Лука Иатриди, врач, сосед и друг детства, восседал в древнем кресле у кровати Евгении. В кухне заливисто пели канарейки и встревоженно перешептывались. Чувствовала она себя вполне сносно. Расшалившееся давление упало до рабочего, пульс стабилизировался, а успокоительный настой снял нервозность. Бледная Зозо и всклокоченный Йоргас терпеливо стояли за креслом доктора. В дверь комнаты то и дело просовывалась рыжая макушка Нико и кудрявая шевелюра Кики. Из коридора доносился театральный шепот Костаса, сообщавшего по рации что-то коллегам.
– Похоже, сегодня наша встреча с Янисом не состоится, – попыталась пошутить Евгения. Внуки лишь всплеснули руками, возмущаясь. А Лука продолжал занудствовать на тему постельного режима «хотя бы до вечера», прописывать какие-то лекарства и запрещать нервничать. Вот чудак, будто бы она специально расстроилась! Конечно, не дело так бурно реагировать на какого-то озлобленного юнца, но все произошло настолько неожиданно, а речь его звучала столь оскорбительно, что темпераментная Евгения попросту не сдержалась.