Дрейк, униженный и раздосадованный, распорядился принести новые сходни, чтобы французская делегация могла подняться на борт. Королева с веселым удивлением наблюдала за этой сценой; она подозвала Дрейка, осведомилась о характере ущерба, и на ее лице мгновенно отразились забота и участие. К счастью, пострадавшие отделались лишь синяками, царапинами и некоторой потерей достоинства.
Когда наконец все поднялись на борт, набившись на верхней палубе как сельди в бочке, поднялся переполох из-за того, что Елизавета потеряла подвязку. Французский посол де Маршомон вызвался заменить ее своей собственной, что вызвало бурное веселье среди фрейлин и не менее бурное негодование среди дам постарше. Саму же королеву выходка француза лишь позабавила; смеясь и перебрасываясь шутливыми репликами с Лестером и де Маршомоном, она заняла почетное место за столом. Глядя на нее, трудно было поверить, что эта беззаботная женщина жестоко наказывает фрейлин за их любовные прегрешения; примером тому несчастная Анна Вавасур, томящаяся с младенцем в Тауэре. Лестер что-то шепнул Елизавете, они улыбнулись друг другу. Пенелопа невольно вспомнила о матери, и ее замутило от гнева и ненависти.
Чтобы отвлечься, девушка принялась разглядывать праздничный стол. Она в жизни не видела такого изобилия; Дрейк постарался не ударить в грязь лицом. По палубе шла вереница слуг, изнемогающих под весом роскошных блюд. В числе прочего подали пирог, начиненный живыми голубями; стоило его разрезать, как испуганные птицы тут же взлетели и уселись на мачте. Один из них капнул на плечо французского посланника; тот лишь посмеялся, стер неприличную каплю салфеткой, однако лишь сильнее запачкал бархатный плащ.
– Mais c’est de la bonne chance, ça[8], – весело произнес он, но вид у него был не слишком довольный. Наверняка ему представилось, сколько прачка запросит за стирку; без сомнений, этот плащ специально заказан для визита к английской королеве.
Подали жареного гуся с позолоченной головой. Разделывая птицу, Дрейк с наигранным удивлением достал из ее нутра золотой дукат и преподнес королеве. Та подбросила монету?
– Орел или решка?
– Орел, – ответил Дрейк.
– Вы выиграли, – объявила Елизавета. – Достаточно ли вам будет рыцарского звания в качестве награды?
– Более чем достаточно, ваше величество, – ответил тот.
Даже Пенелопа понимала, что это спектакль: весь прием был затеян исключительно ради посвящения Дрейка в рыцари. Леди Хантингдон, не сдержавшись, пробормотала себе под нос: «Если так пойдет, пастухам начнут раздавать графские титулы».
Одно роскошное блюдо сменялось другим. Наконец, когда пир подошел к концу и под звук фанфар появилась сахарная копия «Золотой лани», Дрейк предстал перед королевой, чтобы принять рыцарское звание. Елизавета, по-прежнему преисполненная кипучего веселья, пошутила, что намеревается отрубить ему голову, дабы получить награду, обещанную испанским королем, и вручила шпагу де Маршомону, доверяя ему провести церемонию. Это вызвало у графини очередной взрыв негодования – дескать, французы недостойны такой чести, – однако дама, сидящая рядом, заметила, что подобный жест призван насолить испанцам. Пенелопа вспомнила, как обещала матери быть ее глазами и ушами, и усомнилась, сможет ли выполнить возложенную на нее миссию, ведь она совершенно не понимает, что происходит.
– При чем тут испанцы? – вполголоса спросила она у Марты. – Почему королева хочет им насолить?
– Понятия не имею. Есть вещи гораздо важнее. – Та толкнула Пенелопу в бок и шепотом прибавила: – Он на тебя смотрит.
– Кто?
– А ты как думаешь? Сидни!
Пенелопа с деланым безразличием пожала плечами, опасаясь, как бы Марта не раскусила ее притворство. Впрочем, о Сидни вздыхают все фрейлины, почему она должна стать исключением? От мысли о том, что он на нее смотрит, у девушки закружилась голова. Ей потребовалась вся сила воли, чтобы не взглянуть на него в ответ.
Май 1581,
Уайтхолл
Стоял первый по-настоящему теплый день в году. Придворные неспешно покидали ристалище; за ними следовали все остальные. Елизавета шествовала рука об руку с герцогом Анжуйским – они смотрелись словно мать с сыном – в окружении французской свиты. Пенелопа несла вещи королевы – веер, шкатулку для притираний, флягу и хорька на золотой цепочке, подарок герцога. Зверек извивался и пытался спрятаться в рукаве. Отчаянно стараясь удержать равновесие, Пенелопа обернулась и метнула гневный взгляд на Пег, в который раз наступившую ей на пятку. Рядом семенила Марта; девушка оживленно щебетала, переполненная впечатлениями от турнира.