Она распорядилась, чтобы его немедленно провели к ней.
Елизавета сидела перед зеркалом, любуясь своим отражением. Она решала, не надеть ли ей другое платье. Однако это заняло бы время, а она и без того была разряжена сверх всякой меры. Она взяла подушечку с румянами и слегка подрумянила щеки. Ее глаза заблестели. Возможно, это был эффект румян, но, скорее всего, это объяснялось скорым свиданием с Робертом.
Затем она прошла в комнату, в которой намеревалась его принять.
— Наконец-то ты появился, негодяй. Я ожидаю от вас объяснений столь долгого отсутствия. Или вы полагаете, что я потерплю подобное обращение со мной? — слова, которыми встретила его королева, были сердитыми, но голос звучал почти нежно.
Роберт стремительно приблизился к ней и начал страстно целовать ее руки.
— Мои Глаза… мой Милый Робин, — услышала я воркование Елизаветы, но вдруг она подняла голову и, увидев меня, бросила: — Оставь нас!
Я ушла. Все во мне кипело от боли и унижения. Роберт ни разу не взглянул на меня. Роберт снова был на вершине. Королева провела расследование. Выяснилось, что Эпплъярд неоднократно принимал подарки от графа Лестера и никогда ни на что не жаловался. В конце концов его вынудили сознаться, что ему заплатили за распространение порочащих Лестера слухов. По мнению королевы, подобные преступные действия заслуживали наказания.
Однако Елизавета в очередной раз проявила мудрость, решив не преследовать Джона Эпплъярда. Да, он был виновен во лжи и клевете. Его предупредили, что в следующий раз он ответит по всей строгости закона. А пока он должен благодарить королеву за проявленное милосердие и Господа за редкостное везение. Его отпустили, запретив впредь мутить воду лживыми слухами.
Елизавета опять продемонстрировала всем, как она благоволит к Лестеру. Теперь Роберт снова постоянно был рядом с ней. Несколько раз я ловила его взгляды, словно говорившие: «Я по-прежнему хочу быть с тобой, но что могу поделать? Я вынужден исполнять волю королевы».
Теперь ему было что терять, и он не хотел рисковать, встречаясь со мной. В этом мы с ним отличались. Я готова была рискнуть всем на свете. Я нервничала и злилась, Елизавета частенько отпускала мне оплеухи, потому что, по ее словам, она не желала видеть рядом с собой рассерженное существо.
Королева была обеспокоена. Последние события все-таки сказались на здоровье Роберта, он простудился и слег. Теперь он был прикован к постели.
Как мы беспокоились — королева и я. Я была в отчаянии, потому что она могла его навещать, а я была лишена такой возможности. Я ни на чем другом не могла сосредоточиться, безуспешно пытаясь придумать способ пробраться к нему.
Она навестила его и вернулась, жалуясь на то, что в его покоях слишком сыро.
— Нам необходимо его переселить, — заявила она, опять обращаясь ко мне. Это показалось мне дурным предзнаменованием.
Затем она выбрала Роберту покои рядом со своими собственными.
Вскоре стало ясно, что она все-таки что-то заподозрила. Когда он поправился, Елизавета неожиданно объявила мне, что намерена отослать меня обратно в Чартли, к мужу.
Мое замешательство, должно быть, отразилось на моем лице. От отчаяния меня чуть не стошнило.
— Но, мадам, — взмолилась я. — Уолтера месяцами нет дома. И сейчас он на службе Вашего Величества.
— Ничего. Когда он вернется, то его должна ждать теплая постель. И вообще, самое время родить ему сына, — ее глаза проницательно смотрели на меня. — Плохо, когда влюбленные супруги разлучаются надолго. Это может привести к неприятным последствиям, которых я предпочла бы избежать при своем дворе. Так что выше голову. Подумай о доме и детях.
— Я буду скучать по Вашему Величеству.
— Думаю, семья должна заменить тебе все, о чем ты будешь скучать.
Мама была в это время при дворе, и я зашла сообщить эту новость.
— Да, я знаю, — кивнула она. — Королева говорила со мной и правильно считает, что такой женщине, как ты, не следует надолго расставаться с мужем. Она сказала, что при виде тебя в глазах некоторых мужчин появляется похотливое выражение.
— Она не говорила, чьи глаза имеет в виду?
Мама покачала головой.
— Королева не называла имен.
Итак, она что-то знает. Она что-то заметила и решила услать меня прочь, потому что не желала иметь рядом соперницу.
Расстроенная и злая, я уехал в Чартли. Роберт даже не сделал попытки попрощаться. Не хотел рисковать своим положением.
Он просто использовал меня, чтобы пробудить ревность королевы, и это сводило с ума. Я приходила в ярость при мысли о том, что, использовав меня, он способствовал моему отлучению от двора.
Он просто подлец! Я для него пустое место, средство для удовлетворения сиюминутной прихоти.
Какая же я была дура!
И тогда я пообещала себе, что когда-нибудь покажу им, что со мной нельзя так обращаться.
Я возвращалась в Чартли, совершенно упав духом. И как ненавистен был вид огромной каменной крепости, возвышавшейся на холме, которой на Бог знает сколько лет предстояло стать моим домом.
Перед отъездом я поговорила с родителями — они оставались при дворе. Как же я им завидовала! Отец уже стал казначеем королевского дворца, а мама была камеристкой.
— Тебе пора вернуться в Чартли, Леттис, — сказал отец. — Молодым супругам нельзя расставаться надолго.
— Ты наверняка соскучилась по Уолтеру и детям, — поддержала его мама.
— Да его все равно месяцами нет дома, — буркнула я.
— Ну и что? Зато он будет приезжать, как только сможет, и ты наконец будешь вместе с девочками.
Я, безусловно, рада видеть детей, но они не заменят мне увлекательную придворную жизнь.
Первые дни в замке я провела в депрессии, гадая о том, что происходит между Робертом и королевой. Недавняя ссора никак не отразилась на ее чувствах. Я спрашивала себя, удастся ли любви взять верх над опасениями. Устоит ли она перед соблазном?
Интересно, говорила ли она с ним обо мне? Роберт наверняка открестится от всего, чтобы не потерять ее расположения. Или, если припрут к стенке, заверит ее, что просто развлекался, потому что она постоянно отказывает ему в том, чего его сердце желает больше всего на свете. И я поклялась однажды показать ему, что со мной нельзя так обращаться. Впрочем, вскоре я поостыла, понимая, что ничего не сделаю… по крайней мере, пока. Я обратилась за утешением к семье и, как ни странно, нашла его.
Пенелопе шел уже шестой год, и в этой прелестной, умной и упрямой девочке я узнавала себя. Дороти, на год младше, была более покладистой, но тоже имела особый характер. Они были рады видеть меня, и в этом смысле родители оказались правы.
Вернулся в Чартли и Уолтер. Он служил вместе с Эмброузом Дадли, графом Уорвиком, с которым очень подружился. Я с интересом слушала об Уорвике, потому что он был старшим братом Роберта и вместе с ним сидел в Тауэре после неудачной попытки посадить на трон леди Джейн Грей.
Уолтер был нежен, словно в первые дни нашего брака. Моя привлекательность ничуть не пострадала от моей неверности. Но как же он отличался от Роберта, и как я возмущалась коварной судьбой, выдавшей меня замуж за Уолтера Девере, в то время как в мире существовал такой мужчина как Роберт Дадли.
Впрочем, моя природа была такова, что отношения с Уолтером также доставляли мне известное удовольствие. По крайней мере, он оставался верным и принадлежал мне.
И вскоре я забеременела.
— На этот раз будет мальчик, — уверенно сказал Уолтер.
И действительно, темным ноябрьским вечером в одном из поместий Уолтера, Нетервуде в Херефордшире, куда он увез меня, я родила мальчика, чем, признаться, очень гордилась. Уолтер был вне себя от радости, ведь я подарила ему того, о ком, как и большинство мужчин, он мечтал — сына и наследника.
Встал вопрос о том, как мы назовем нашего сына. Уолтер хотел назвать сына Ричардом в честь своего отца или Уолтером в свою собственную честь, но я заявила, что хотела бы отойти от семейных имен и назвать его Робертом. Уолтер был так счастлив, что не стал спорить.