Волк кивнул и побрел к дому. Дом был построен сразу после прибытия Вятко от вятичей, когда он привез мертвого Асмуда и получил прозвище Волчий хвост и от Святослава должность воеводы. Он тут же женился на дочери богатого купца Романа Коша, далекого предка будущих царей. Волк шел домой и думал, не та ли это гречанка, которую спасал от Шивона Святослав, а он охранял ее.
С утра Волк отправился на Гору, в княжьи терема. Дворня сразу признала его, а ключница Маланья даже расплакалась. Оказалось, что молодой князь на охоте и прибудет к вечеру. Волк полюбопытствовал у ключницы, не знает ли она, где гречанка, которую привез с собой Святослав. Маланья, закрыв платком рот, прошептала, оглянувшись:
- Да тут она, в хоромах княгини Ольги.
- Что так? - удивился воевода. А ключница продолжала шипеть:
- Любодетельница она у князя.
- Может, проведешь ты меня к ней? Дело у меня есть от покойного Святослава.
Ключница перекрестилась и пошла. За ней Волк.
Гречанка сидела в широком кресле Ольги и рукодельничала. Волк вошел, и она сразу узнала его.
- Будь здрав, воевода, - поднялась она, - а Великий князь... - Волк не дал ей спросить и сам ответил:
- Великого князя уже нет, он почил, - не думая долго выложил на маленький столик ожерелье с двумя браслетами.
- Это перед смертью тебе передал боярин Шивон. Он страстно любил тебя.
Гречанка скривила губы:
- Хорошо любил, что было не насиловал. Нет, воевода, от него мне никаких подарков не надо, - и, разглядев ожерелье, добавила, - И нельзя мне. Что подумает Ярополк? А пуще того эта Гора. Толки пойдут, а я и так здесь чужая, бесприданница. На меня и смотреть не хотят, а если смотрят, то просто не видят.
Она показалась Волку еще красивее, чем в Болгарии, он просто любовался ею и не верил, что ее можно не видеть. Он вспомнил, что Великий князь называл ее Афродитой.
- Нет, нет, воевода, даже если Шивон завещал перед смертью, значит, с чистой душой, я ни за что не возьму и даже прикасаться не хочу.
Своим страхом, резким возбуждением она, как птица в клетке, вызвала у Волка жалость. С тем он покинул терем княгини Ольги.
К вечеру в дом Волка прискакал вестовой и передал приглашение Великого киевского князя Ярополка утром в княжьи хоромы. За то время, что Волк не видел молодого князя, тот подрос, вытянулся и, пожалуй, стал выше отца. Редкие волосы на лице были светлы и мягко обрамляли подбородок. Он сидел в отцовском кресле, по правую руку сидели Свенельд, Блуд, Борич, Простен, Претич, по левую руку бояре, менее приближенные к князю.
- С возвращением тебя, воевода, - молвил молодой князь, - живым и здравствующим. Мне уже доложили, что отец погиб. Расскажи, как это случились и сколько вас осталось?
Волк рассказал все, упомянул и о том, что ждал подмоги, но не дождался. Он глянул на Свенельда, но тот отвел взгляд, как будто бы ничего и не знал о договоренности. Бояре только пожали плечами. Он рассказал о том, что на острове Св. Григория триста воинов уложили насмерть более тысячи печенегов. От войска осталось не более семисот, многие вернулись на остров Айферия, остальных он отпустил домой, многие из них ранены, а вообще все ожидают помощи на жизнь. Но самое печальное, что войско похоронило Святослава и боярина Шивона без голов. Печенеги унесли их с собой. Все бояре перекрестились, кроме Свенельда, Блуда и самого князя. Свенельд вышел в соседнюю комнатку, принес два кожаных мешочка денег и положил рядом с Волком.
- Это вспомоществование воинам, - сказал князь и глянул на бояр. Каждый из них клал на стол золотые и серебряные монеты.
- А теперь, воевода, ты будешь служить мне. Будешь готовить поход на печенегов. Надо наказать их за смерть отца, - сказал молодой князь.
Волк достал из торбы личные вещи Святослава: договор с Византией и другие бумаги, в том числе и записи Асмуда. Просмотрев договор, Ярополк сказал:
- Вот и повод есть. Воевода, готовь войско, оно пойдет с купцами.
Волк не забыл и о гречанке, напомнив, что в прошлом появлении в Киеве Святослав подарил Ярополку редкую по красоте саблю, привез с собой и гречанку, которую готовил в жены Ярополку, так вот и приданное ей подготовил. Он достал из кармана ожерелье, которое будто осветило и так светлую комнату. Камни горели как маленькие костры, сверкая многоцветными искрами. Все невольно потянулись посмотреть поближе это ожерелье. Молодой князь как никогда взволновался, резко поднялся и громко объявил:
- Завтра тризна по отцу. Всем быть! - и, взяв ожерелье, тут же вышел.