Выбрать главу

– Да! Ты танкострелковую с ходу по движущимся уже провел?

– Провел.

– Одолжи конспект. Занятие, конечно, ерундовое, но сам знаешь, для формы с конспектом положено.

– А если проверят?

– Чепуха! Я сам в роте нынче начальник.

– Ну гляди…

Ершов торопливо схватил со стола конспект Тухватуллина и выбежал за дверь.

Вечером заглянул комбат. Повел околичные разговоры о жизни, перебирал книги на полке, хвалил заезжий драмтеатр, исподволь допытываясь у лейтенантов мнения об актерах, искренне огорчился, что на лучших спектаклях они «не сумели» побывать.

Лейтенанты сидели скучные, ожидая главного разговора. У Фисуна всегда так: сначала – о мелочах, потом – о главном. С некоторым облегчением встали, чтобы проводить комбата, а он с порога вдруг начал хвалить их:

– До чего же вы у меня оба хорошие! Просто молодцы. Живете ведь как дружно. Комната – на двоих! Шкаф – на двоих! Стол – на двоих! Даже конспект – и тот на двоих!

Лейтенанты готовы были сквозь землю провалиться, а комбат уже задавал свои «ласковые» вопросы:

– И давно это у вас?… А, Тухватуллин?

– Первый раз, товарищ майор, – буркнул обескураженный Ершов.

– Вы помолчите. Я видел конспект Тухватуллина – с него и спрос.

– Он правду сказал.

– Поверю. Значит, в первый раз. Стало быть, начало положено. Так, ребятки, или не так?… Ай-яй-яй, Тухватуллин! Да ведь стоит только палец в рот сунуть. Сегодня конспект ему уступил. Завтра – зарплату. Послезавтра – девушку. Вы, чего доброго, и в соревновании начнете ему уступать по дружбе!…

Всё вовремя делает комбат Фисун. Он и ушел тогда, когда лейтенантам показалось, что вот-вот сгорят от стыда.

– Достукался? – зло спросил Асхат, когда за майором закрылась дверь.

– Чего достукался? – взорвался Ершов. – Из-за тебя всё!

– Ну и ну!

– Ты не нукай! В самом деле, чей конспект? Я, положим, такой-разэтакий, – признаю критику! А ты-то! Обязан был удержать товарища от дурного поступка или нет?…

– Не ерничай! – сердито прервал Асхат. И неожиданно для себя спросил: – Свадьба-то когда?

– Какая ещё свадьба? – нахмурился Ершов.

Асхат вопросительно глянул на друга. Неужели он действительно не понимает? Не понимает, что Асхат Тухватуллин уступил ему свой конспект только из боязни – как бы Сашка не подумал, будто Асхат Тухватуллин отказал из-за девушки?…

Наверное, нельзя так откровенно смотреть в глаза человеку, с которым больше года жил в одной комнате. Уж теперь-то Сашка понял всё. На лице его мелькнула растерянность, потом, овладев собой, он криво улыбнулся:

– Ты про Лену, что ли?… Если влюбился – зря. Могу уступить. Только знаешь, она…

Взгляд Асхата остановил Ершова. «Зачем ты это говоришь мне? Какое ты имеешь право говорить так о ней?…»

– Ты лжешь, Сашка!

Наверное, Асхату стало бы легче, взорвись Сашка, накричи, обругай Асхата. Но Сашка устало махнул рукой, сел на койку и начал раздеваться, позевывая…

С того-то дня и стали замечать в батальоне, как холодеют отношения между друзьями-соперниками. И думают – из-за вакансии. Комбат тоже думает. Может, потому-то и тревожно Тухватуллину на нынешнем учении и нет прежнего желания отдаться борьбе, любой ценой вырвать победу.

Резкий торопливый голос командира разведдозора заставил Тухватуллина вздрогнуть.

Минное поле…

Так вот он, первый сюрприз! Первый… Смотря какое поле, – может, другого не потребуется.

Танк вылетел на приземистый увал, и Тухватуллин увидел на горизонте серую гряду высот, манящую и грозную. Она уже так близка! И так далека, когда между нею и танками роты легла полоса земли, нашпигованная взрывчаткой. Дозор стоял, развернувшись в линию вдоль минного поля, и двое приданных им саперов уже двигались по краю его – искали проход. «Напрасно стараются, – подумал Тухватуллин. – Лучше бы сразу попробовали определить глубину…» Он не случайно ждал ловушку именно здесь – между речной излучиной и заболоченными пойменными озерами. Река и озера покрыты непрочным льдом, пытаться форсировать их – слишком хлопотное занятие. Потеряешь время. К тому же на минные поля можно напороться и на другом берегу…

Значит, разминировать? Время. Оно дорожало с каждым мгновением. Оттого что он воочию видел теперь гряду, ощущение угрозы становилось мучительным, и оно не пропадет, пока эта естественная преграда не останется в тылу роты. Надо что-то придумать, надо найти выход, пока танки ещё движутся. В движении всегда лучше думается, а там, у минного поля, размышлять будет некогда – там надо действовать сразу…