— Здравствуйте — здороваюсь с ней.
— Проходи, Рита — распахивает передо мной дверь, и я оказываюсь в тамбуре.
— Давай куртку и разувайся.
Снимаю верхнюю одежду и подаю старушке, а сама стягиваю ботинки. Мы проходим в просторный холл.
— Иди за мной — машет мне рукой, и я следую за ней наверх по витиеватой широкой лестнице с резными перилами.
Как только поднимаемся на второй этаж, старушка указывает мне на дверь с табличкой «Ошибка 404».
— Заходи, он у себя.
Я растерянно пялюсь на дверь, сжимая кулаки. Старушка спустилась вниз, и я осталась одна посреди длинного коридора.
Но тут дверь с табличкой распахивается, и в проеме на меня выглядывает Кетлер. На нем серые шорты и черная футболка с надписью «Nirvana». Макс выглядит непривычно. Как-то по-домашнему, совсем не агрессивно.
Он шарит по мне своими ледяными глазами.
— Привет — Кетлер здоровается первым. — Проходи — отступает назад.
Захожу и оглядываюсь по сторонам. Комната довольно просторная, выполненная в пастельных тонах. С одной стороны кровать, с другой — комод, а над ним висит огромная плазма. У окна стол со стеллажами, заваленный учебниками, рядом кожаное кресло с подножкой и различными кнопками, а на полу прямо на мохнатом ковре валяется джойстик и пара пультов. В углу шкаф-купе. В принципе, довольно мило, только вот чистюлей Кетлера никак не назовешь.
— Зачем явилась? — спрашивает, обходит меня стороной и плюхается в кресло.
В памяти тут же всплывает картинка из видео. Точно, это то самое кресло. Моментально вспыхиваю. Кетлер даже сидит сейчас в той же позе, разница лишь в колличестве одежды и освещении.
Так и стою возле открытой двери прямо напротив Кетлера. А вдруг родители придут или домработница услышит наш разговор? Хватаюсь за стальную ручку и толкаю ее от себя. Дверь с глухим щелчком захлопывается. Разворачиваюсь лицом к Максу и вижу, как тот самодовольно скалится.
Беру себя в руки. Если уж пришла, нужно все-таки довести дело до конца и узнать причину, по которой он пропустил такой важный для себя экзамен.
— Почему не ходил на экзамен? Думала, может, заболел, а нет, здоров — складываю руки на груди, закрываясь от него.
Макс хмурится, поджимая подбородок.
— И за этим ты тащилась через весь город? Узнать причину?
Дергаю плечами.
— Просто не понимаю, ты же говорил, что тебе очень важна эта олимпиада?
Макс лениво сканирует меня с ног до головы, выдерживая паузу.
— Нет никакой причины, Томилина. Я передумал. Считай, что тебе повезло. Надеюсь, ты не облажалась.
— Почему передумал? — щурюсь.
— Твою мать, чего ты хочешь услышать? — Макс всплескивает руками и бьет по подлокотникам.
— Да, ничего я не хочу! Не нужно было строить из себя рыцаря, тебе это не идет. И жалость твоя мне не нужна, понял?
Кетлер откидывается головой на спинку кресла и потирает пальцами глаза. Его соломенные волосы растрепаны, точно он только проснулся, да и лицо какое то помятое.
— Какая же ты душная, Томилина. Правильно про тебя Тим говорил.
Округляю глаза.
— Я не душная!
Не верю, что Тим с Максом могли меня обсуждать. Такие, как Кетлер, вообще в упор не замечают таких, как я, только если вдруг захотелось лишний раз побуллить кого-нибудь. Во всяком случае, так в стенах лицея и было.
Макс резко поднимается из кресла и за пару шагов сокращает расстояние между нами. Встает напротив, и я замираю не в силах пошевелиться. Мне неловко рядом с ним. Кетлер вызывает во мне неконтролируемую дрожь, покалывание по всему телу. Глаза, будто пелена застилает.
Все же поднимаю голову и сразу натыкаюсь на его горящий взгляд. Замечаю, как часто он дышит, как раздуваются ноздри, и плотно сжаты губы. И кажется, что в этот самый момент Кетлер становится другим. Больше нет надменной маски, нет презрительной кривой ухмылки.
Но где-то из самых глубин моего подсознания рождается паника. Я наблюдаю, словно в замедленной съемке, как его ледяные глаза останавливаются на моих губах и склоняются все ниже. Ощущаю его теплые пальцы на скулах и в тот же миг отступаю.
— Мне пора — пячусь к двери, нащупываю стальную ручку и разворачиваюсь на сто восемьдесят градусов.
Но стоило потянуть вниз, как цепкие руки хватают меня за талию, обжигая кожу на животе даже сквозь ткань пуловера, и дергают на себя, плотно прижимая к своей груди. Аромат апельсинов окутывает ноздри. По телу ползут придательские мурашки. Чувствую, как он прерывисто дышит мне в затылок.