— О, ты настоящий кофе варишь? А я думал будет растворимый.
— У меня нет растворимого — снимаю напиток с плиты и переливаю в кружку.
Ставлю перед ним кофе и присаживаюсь на стул с противоположной стороны стола. На секунду ощущаю аромат его туалетной воды с древесными нотками, такой ненавящивый и довольно приятный. Обычно мальчишки любят вылить на себя пол флакона, так что дышать рядом затруднительно, но это не про Макса. Раньше я никогда не замечала, как от него пахнет.
— Значит ты живешь с тетей? И давно? — отпивает из чашки, а сам так и пялится своими ледяными глазами.
— После смерти мамы она опеку надо мной оформила. Мне десять было.
— И часто она так? — кивает в сторону спальни тети.
Тру переносицу, прикрывая глаза. Сказывается усталость и недостаток сна. Да, и разговор этот совершенно ни к чему.
— Бывает — говорю размыто, чтобы дальше эту тему не развивать. Неприятно.
Макс закусывает край нижней губы, задумавшись над чем-то, а затем грустно усмехается.
— Моя мать тоже раньше пила жестко. Поверь, я знаю, что это такое.
Не скрываю удивления.
— А сейчас?
Кетлер отпивает из кружки.
— Сейчас завязала. У моей старшей сестры родилась дочка, и она теперь все время проводит с Алиской, так мою племяшку зовут. Балдеет от нее, даже о стакане забыла.
Кетлер смотрит прямо на меня, а я не знаю, куда себя деть. В памяти всплывают картинки из видео, как блестели его глаза, как он в предвкушении кусал губы, как целовал Даниленко.
— Готовишься? — Макс прерывает мои мысли, отчего я чуть не вздрагиваю.
Кетлер замечает учебники на полке, что висит над кухонным столиком.
— Да, а ты? — прощупываю почву.
На секунду проскальзывает мысль, может, просто стоит его попросить не участвовать в отборе без шантажа и всей этой грязи, что мы с Таней задумали. Но это же Кетлер, и с ним такой номер не пройдет.
— Я догадываюсь, что ты обо мне думаешь, Томилина. Но, поверь, ты меня совершенно не знаешь.
— И что же я думаю, интересно? — откидываюсь на спинку стула, складывая руки на груди, в то время как Макс, напротив, подается вперед и кладет руки на стол, сцепляя пальцы в замок.
— Думаешь, что я эдакий баловень судьбы, мажор, которому ничего в этой жизни не нужно. Есть папины деньги, связи, и этого достаточно. Бесишься оттого, что я буду участвовать в отборе на олимпиаду. Заранее уже сдалась. Ты рассуждаешь, как большинство, но на самом деле, ни черта не понимаешь, Томилина.
Стискиваю зубы.
— Ну, во-первых, я еще не сдалась, как видишь — киваю головой на стопку учебников. — А, во-вторых, просто не понимаю, зачем тебе олимпиада. Ты же сможешь учиться в этом университете и без всяких конкурсов, если пожелаешь. Не мое дело, конечно, но денег у твоего папаши, как голубиного дерьма. Так что если даже не пройдешь на бюджетные места, коих кот наплакал, сможешь поступить на платной основе, разве нет? Что тут еще понимать?
— В том то и дело, что не смогу — горько усмехается Кетлер. — Мой отец все уже решил за меня. Я, будто, со стороны на свою жизнь смотрю. Смотрю и охреневаю. Мне уготовано место в бизнес-школе, но я — технарь. Я не хочу заниматься бизнесом и вести в будущем дело отца. Меня интересуют совсем другие вещи. Попасть в этот университет на бюджет практически нереально, сама знаешь, а оплачивать учебу отец не будет. Так что мы с тобой в одинаковой ситуации, Томилина.
Не хочу верить его словам, не могу. Потому что, если поверю, на шантаж уже не решусь.
— Ладно, Томилина, иди провожать.
Макс поднимается из-за стола, открывает кран и ополаскивает после себя кружку, я даже опомниться не успеваю, и направляется к выходу.
Выскальзываю следом, забираю по дороге куртку Макса и возвращаюсь в коридор. Тусклый свет от торшера отражается в его глазах. Он натягивает еще влажноватую куртку и застывает перед дверью. Я стою напротив и дышать боюсь, так напряжена. Только вот понять не могу, почему меня так стало конфузить в его присутствии. Макс смотрит, точно хочет что-то сказать. Что-то серьезное, раз никак не решается.
Расстояние между нами можно посчитать в сантиметрах. Так близко к Максу я никогда раньше не находилась. Сердце отстукивает рваным ритмом, потому что я то и дело сдерживаю дыхание.
— Спасибо за кофе — он склоняется к моему уху, и я невольно зажмуриваюсь. — И спокойной ночи, Томилина — убирает с моего лица прядь волос. Тонкие пальцы почти неуловимо скользят по коже, и я чувствую, как в момент покрываюсь красными пятнами. Меня сковывает оцепенением.