– А, что это за птица? – спросила я обращаясь к Люсьену.
– Что? – с недоумением в голосе переспросил меня Эванс.
– Ну, какой это птицы птенчик? – попыталась я расшифровать свой вопрос.
– Так это вороненок, – пожимая плечами сказал мальчишка.
– Карл, его будут звать Карл, – выдала свою мысль я.
– Почему? – удивленно, почти в унисон они задали мне вопрос.
А я улыбаясь рассказала, что по-русски вороны говорят: «кар», то есть каркают.
По-французски ворон изображают по другому. И мое русское «кар» было для них смешно и они просили меня повторить вновь и вновь. Но согласились, что Карл самое хорошее имя для маленького вороненка.
И тут я краем глаза заметила движенье в кустах. Как я умудрилась подхватить птенца, за секунду до того, как кот материализовался на месте, где только что тот сидел.
– Вот ведь настырный, – покачал головой Эванс.
Люсьен взял в руки упирающегося кота и сказал, что отнесет его на кухню, даст кусок мяса, надеясь, что это послужит достойной заменой. И мы с Эвансом тоже двинулись обратно к дому. Уже темнело и потянуло холодом.
На ночь коробку Карла я поставила рядом с кроватью.
Утром, получив разрешение взять Карла с собой на работу, накрошила остатки мяса для птенца и мы все вместе поехали работать. Хозяйка предположила, что ворона в салоне будет привлекать внимание. А я просто тихо радовалась, что у меня есть маленькая отдушина. Мне теперь не будет скучно сидеть на своем рабочем месте, пока Анна Леопольдовна будет занята клиентами.
За пробежавшее лето Карл вымахал в большую черную птицу. Раз и навсегда прогнал дотошного кота: однажды задал ему трепку прямо на лестнице. После тот обходил ворона стороной и больше не караулил его. Карл важно сидел за стеклом и привлекал внимание праздно шатающихся. Дети мило тыкали пальцем в стекло и спорили живой он или нет. А ворон, как бы зная тему их спора, долгое время сидел неподвижно, а потом вдруг расправляя крылья размахивал ими на радость детям. Посетительницам он внушал священный трепет, да и хозяйка на все вопросы отвечала, что он нам послан свыше. Иногда она вскользь упоминала цыган. Иногда говорила, что возник он из огня. А некоторым намекала, что это душа вызванного ею и не успевшая уйти обратно в потусторонний мир. К началу осени отбоя от клиентов у нас не было. Даже были дни, когда Жан прибегал и приносил сам наши утренние круассаны. И всегда у него был гостинчик для Карла. Тот увидев его в окно спускался с подоконника и спешил по полу ему на встречу и нетерпеливо пританцовывал у двери.
А я постепенно научилась чертить круги силы, нужные для сеансов знаки и знала не только их названия, но и назначения. С постоянными клиентками у меня сложились доверительные отношения и они мне, как своей, рассказывали свои истории. В свой законный выходной я оставляла Люсьену Карла и часто сама, иногда мне составляла кампанию Анна Леопольдовна, ехала в центр Парижа и гуляла по прекрасным улочкам. Сидела в маленьких кафешках. Присматривала наряды. У меня, как у любой французской мадмуазель, появились милые модные шляпки. Особенно мне нравилась летняя. Светлая, с широкими полями. Я себя в ней чувствовала истинной француженкой. А иногда, Пьер учил меня водить машину. Пару раз я даже объехала вокруг дома сама. С горничной так ни чего и не сложилось, но я пока справлялась сама.
Пробежал сентябрь месяц и с каждым днем надо было одеваться теплее. На свои прогулки я стала чаще брать зонт. Научилась пользоваться диковинной машинкой на своем столе. Просто чудо инженерной мысли. Как мне объяснила хозяйка: некоторые клиентки верят больше видимому эффекту. Вот этот агрегат и позволял сделать невидимую работу – видимой. Нажав у себя на столе на нужную клавишу машинки – в кабинете у хозяйки из под стула начинал валить густой дым. Смотрелось это эффектно. Еще были кнопки со звуками: нежная мелодия, страшный вой, тихое поскуливание и завывание. Просто надо в определенное время нажимать нужную кнопку. Я справлялась с этой задачей на отлично. Так и пробегали дни за днями. Совершенно закрутилась. Все, казалось, забылось.
И в тот день, совершенно неожиданно, на звякнувший колокольчик, мельком глянув на посетительницу, поздоровавшись, по привычке спросила: «Мадам, вам кофе или чай?». Я с чашкой в руке застыла. Не поверив своим глазам.
Она оглядывала меня с головы до ног. Я четко чувствовала, ее недовольство слишком коротким платьем, открытыми плечами, неубранными волосами. Рука невольно заправила локон за ухо. Затем ладонью попыталась потянуть платье вниз, как будто оно от этого сразу станет длинней. Язык прирос к небу.