— Приготовь и то и другое. Казакам отнесете обед с водкой наверх, Митраша, Дуня и Федот пообедают на кухне, надо их предупредить, а мы с тобой и с Поденицыным в столовой, без свидетелей он будет откровеннее, а уж я его попытаю...
На следующее утро после завтрака Поденицын с Федотом и казаками отправились к бурятам и долго не возвращались. Вера с Дуней возились на кухне, Митраша им помогал, а Брониславу велели присматривать за Зютеком, что было не слишком обременительным. Малыш, поев, быстро заснул, и Бронислав погрузился в раздумья, время от времени выходя в сени покурить трубку. Потом Зютек проснулся, Бронислав сменил ему пеленки и стал играть у него перед глазами подвешенным на шнурке колокольчиком. Зютек пытался поймать его, но колокольчик взмывал вверх и исчезал. Малыш смотрел во все стороны, искал глазами, и вот вдруг где-то внизу раздавался мелодичный звон. Зютек поднимал головку, напрягался весь — где это? откуда? — пока звенящий предмет снова не возникал перед глазами; маленькие ручки дрожали от возбуждения, но, наученный горьким опытом, малыш не спешил, выжидал подходящий момент; момент наступал и — хвать в рот...
Наконец вернулся Поденицын.
— Ну, нашли то, что искали? — спросил Бронислав, беря Зютека на руки.
— Куда там... Любопытный, в общем, народ, эти буряты, но к моим профессиональным интересам они никакого отношения не имеют.
Он принялся составлять протокол.
Протокол получился длинным, с перечислением всех обыскиваемых и обыскивавшего, всех мест и объектов обыска, а вывод был краток — никаких подлежащих изъятию предметов не обнаружено.
Они расписались, пристав дал Брониславу копию.
— А теперь я могу вам сказать, господин Найдаровский, что сыт по горло этой паршивой службой в полиции и тоже перешел бы охотно к Зотову.
— Даю вам слово, что если я буду работать у Зотова, то сделаю все, чтобы и вы туда попали.
Затем они сели в столовой обедать, и там, за изысканной закуской, строганиной, балыком, икрой завязался светский, непринужденный разговор обо всем и ни о чем, а, осушив третью рюмку, после рыбной соляночки и перед кулебякой, Бронислав спросил:
— А теперь, Петр Саввич, когда вы покончили со служебными обязанностями в нашем доме, не объясните ли вы, зачем приехали?
— Ну что же, расследование не закончено, но оно не является секретным, к тому же вы, Бронислав Эдвардович, после обыска вне подозрений... Итак, я приехал к вам в связи со смертью вашего знакомого, выдававшего себя за Леонарда Серпинского.
— Неужели ксендз Серпинский умер?!
— Не ксендз и не Серпинский... Предполагают, что в тысяча восемьсот девяносто восьмом году на этапе в Сибирь умер ксендз Леонард Серпинский и кто-то поменялся с покойником одеждой, присвоил себе его имя.
— Но почему?
— Потому что есть разница между вечной ссылкой в Сибирь и вечной каторгой. В партии были три поляка, приговоренных к вечной каторге.
— И неизвестно, кем был ксендз Серпинский в действительности?
— Неизвестно, и вряд ли мы это когда-нибудь узнаем... Партия была большая, более пятисот человек, была зима, как раз выпало Рождество, конвой напился, похоронили наспех, не проверив как следует. Подозреваемых каторжников уже нет в живых. А что теперь, спустя пятнадцать с лишним лет, даст эксгумация? Выкопают голый скелет!
— А в чем обвиняют безымянного?
— Он издавал «Руководство по сельскому хозяйству». По виду и формату оно ничем не отличалось от других подобных изданий. Вначале там шли сведения, пригодные в каждом хозяйстве, о почве и навозах, о скотоводстве в Дании и тому подобное, точно не скажу, я видел только один номер, повторяю то, что мне говорили, ведь это по-польски. Ну а под тем тонким слоем — взрывчатка — статьи о том, как с нами бороться, отчеты о политических процессах, сведения о приговоренных к смерти, к каторге, о сосланных в Сибирь и так далее, а также различные скандальные сплетни о правительственных и придворных аферах, о Распутине... Все это он делал сам, издавал, редактировал; корректор и экспедитор в одном лице, пожилой садовод-любитель, выдающийся агроном. Писем он почти не получал, люди у него бывали редко. Раз в год к нему приезжал оптовик, якобы из Канска, передавал материал, забирал ящики с овощами, потом в Канске на них клеили этикетки местной сыроварни и под видом сибирского сыра отправляли в Варшаву. А в Варшаве полиция пять лет голову ломала, устраивала засады на предполагаемом маршруте «Руководства» из-за границы, из Лейпцига, Швейцарии или Франции!