Стив: Итак, в серии они сперва думают, что все дело в угоне машины, правильно?
Майкл: Тони на самом деле так не думает, но он так говорит. Есть некая идея, Стив. Довольно распространенная. Некоторые эксперты, теоретики, специалисты по «Сопрано» выдвинули предположение, что Тони на самом деле погиб во время этой перестрелки. Что весь остальной сериал – о нем в состоянии, близком к смерти, или во время перехода в мир иной.
Стив: Что за чушь! Кто такое сказал? Какой-то критик, который ничего не знает?
Майкл: Это то, что я слышал.
Стив: Полная чушь, давайте двигаться дальше. Подобное дерьмо меня раздражает. Когда люди не были там и ничего не знают, их выдумки меня бесят.
Майкл: Такова гипотеза. Я не знаю. Может быть.
Стив: Но кто ее выдвинул? Вот о чем я говорю. По какой теории?
Майкл: Я не знаю, но обдумываю ее.
Стив: Правда? Хорошо. Ну, ты ошибаешься.
В любом случае, сезон закончился замечательной сценой, когда семья Сопрано входит в ресторан Арти во время грозы. Снаружи темно и холодно, но внутри тепло и горят свечи. Вся команда в сборе, в помещении уютно и романтично – в некотором смысле, почти по-рождественски. На данный момент конфликты утихли. Тони произносит тост: «За мою семью. Когда-нибудь, уже скоро, у вас будут свои семьи, и, если вам повезет, вы будете помнить такие прекрасные маленькие моменты, как этот». Все они задавались вопросом, что их ждет в будущем, как и все члены актерского состава и съемочной группы. Аллен Култер подвел для нас итоги.
Аллен: Не было очевидно, что серия станет хитом. Помню, как думал: «Она слишком хороша, чтобы быть успешной». Мне запомнился разговор с Дэвидом. Первый сезон был практически уже отснят; мы снимали титры. Я стоял там с Дэвидом, пока Фил Абрахам поднимался за камерой – она была в его квартире в Вест-Виллидже, – и я спросил: «Что вы собираетесь делать?» Он ответил: «Не знаю. Если сериал провалится, может быть, уеду во Францию и буду писать романы». Потом Дэвид спросил: «А что вы собираетесь делать?» – и я ответил: «Наверное, вернусь и займусь каким-нибудь дерьмовым телевидением». И все. Это не было похоже на «Не могу дождаться, когда шоу станет грандиозным хитом». В общем, ощущение было такое, что сериал не выстрелит. Все бы ничего, но нам предстояло как-то жить дальше.
И на этом мы остановились в конце первого сезона. Вначале мы в основном были киноактерами без опыта участия в телесериале, со всеми вытекающими отсюда последствиями, включая готовность исполнять еще не написанные сценарии, еще не придуманные эпизоды, так что согласие на участие было верой в нечто смутное. Теперь мы видели и исполнили целый сезон и наблюдали, как он становится все более мрачным и сложным, иногда смешным, иногда жестоким, иногда абсурдным или возвышенным. И мы жаждали большего. Меня так увлек «Сопрано», что я вдохновился идеей написать отдельный сценарий, потому что хотел взаимодействовать со всеми персонажами. Только что родился мой второй ребенок, и вот у меня появился шанс на постоянную работу в Нью-Йорке, так что по профессиональным и личным причинам я очень надеялся, что сериал станет хитом.
Но помните, мы сняли весь сезон до того, как он начал выходить в эфир. Поэтому мы все отправились по домам, зная, что совершили нечто невероятное. Но не имели ни малейшего представления о том, почувствует ли еще кто-то в мире то же самое. У нас было много времени, чтобы поразмыслить над этим, продолжить работать над фильмами и жить своей жизнью, зная о существовании во вселенной возможности того, что сериал может стать началом чего-то грандиозного.
Мы долго ждали новой волны.
Глава 3
Дэвид Чейз в подсобке стрип-бара Bada Bing!
Дэвид Чейз как бы объединяет в себе нескольких разных людей. И все они интересные ребята. Например, он – парень с непроницаемым лицом. Никто никогда не знал, о чем он думает, пока он не сообщал об этом. Тогда у вас не оставалось никаких сомнений. Потому что он был парнем, который никогда ничего не утаивал. Ни на секунду.
Он очень, очень умный. Джим Гандольфини не раз говорил мне, что Дэвид – самый умный человек, которого он когда-либо встречал.
Он веселый парень. Его очень легко рассмешить. Он первым сказал, что в «Сопрано» много глупого сортирного юмора, достойного восьмиклассников. И он первым признал, что это все он – ему просто такое кажется смешным.