Александр Дуглас замялся. Действительно! А что может дать Франция? Обещания не вмешиваться в турецкие дела? Так она уже там наследила более нужного. Денег? Так и не сильно-то Франция и располагает средствами. Хотя и от серебра я бы не отказался, чтобы покрыть часть затрат на предстоящую войну. Что еще? Какую принцессу? Так со своими женщинами нужно еще разобраться.
— Чего хотите от Франции Вы, Ваше Величество? — спросил посланник.
— Если я все же решусь вступить на пусть сотрудничества с Вашей страной, то мне нужно немалое: открыть порты Франции для русских кораблей и помогать им всем обеспечением, торговля без протекционизма, люди и технологии в кораблестроении, в котором Ваша страна преуспела. Ну и оставьте Вы уже умирающую Османскую империю! Дайте нам возможность честного поединка империй! — сказал я.
— Это действительно немало, тогда и Франции кое-что будет нужно, — задумчиво сказал Дуглас.
— Интересно! — сказал я не лукавя.
— Две русские дивизии в Канаде! — выпалил посланник.
— Нет! — сухо, но бескомпромиссно ответил я.
Посылать русские дивизии черти знает куда? Сражаться за ненужные России территории? Нет! Тем более, что с Англией нужны более-менее нейтральные отношения, пусть де-юре мы и будем враждовать.
— Я полагаю, Ваше Величество, что на все ответные просьбы, у Вас уже заготовлен ответ? — не особо умело скрывая свое недовольство, сказал Дуглас.
— Я не услышал, что же Франция может мне дать! — с нажимом сказал я.
— Мы отдадим Вам Константинополь! — нехотя ответил посланник.
Я не спешил сразу же отбрыкиваться от такого «дара». С одной стороны, казалось, как это Франция может отдать столицу Оттоманской Порты? Но вспомнились эпизоды из истории, когда русские войска уже видели купол Святой Софии, но не пошли на мало защищённый Царьград. Тогда Англия пригрозила войной. Сейчас невмешательство европейских стран может позволить осуществить русскую мечту о проливах.
— Россия ощущает некоторый недостаток пороху и провианта. Пока еще англичане не стали рыскать по морям в поисках противника, Франция может поставить нам и порох и серебро. Ну и технологии мне нужны, — огласил я условия сотрудничества.
— Спасибо, Ваше Величество, что обозначили условия, которые могут обсуждаться и в целом исполнимы, — Александр Дуглас изобразил поклон и это выглядело уже более правдоподобно, нежели ранее.
— Присылайте корабли с порохом и серебром, оговорите суммы и сроки с вице-канцлером князем Трубецким. Соглашение о Константинополе должно быть оформлено на бумаге, но тайно. Зачем же нам рассказывать миру об этом? — я встал со своего массивного стула, который и троном можно было бы назвать, Дуглас подобрался. — Как только мы договоримся, то я был бы рад видеть Вас постоянным послом Франции в моей державе. И, да, жду официального подтверждения от Вашей страны, что мой венценосный брат Людовик признает Россию империей. Пусть хотя бы это недоразумение останется в прошлом.
Александр Дуглас ушел.
Что ж выбор сделан, даже какой-никакой, но дополнительный профит можно получить с лягушатников. Кто-то сказал бы: «Как можно их прощать?» Можно, не прощать, а заниматься той самой «реал политик», которая не терпит эмоций, если это только не специально поставленный спектакль.
Я зазвонил в колокольчик.
— Ваше Величество! — поклонился Бернхольс, который сегодня исполнял свои самые что ни на есть прямые обязанности и был моим камердинером.
— Бернхольс! Кто еще ожидает аудиенции? — спросил я.
— Посол Англии и посол Пруссии, — ответил Бернхольс.
— Пригласите английского, — распорядился я и отпил уже остывшего кофе, который отодвинул с глаз во время разговора с французом.
В кабинет зашел Мельхиор Гай Диккенс. Моложавый, но уже изрядно возрастной человек. Складывалось некоторое сходство поведения английского посла и Бестужева. Оба с умными глазами, оба прожженные дипломаты. Пожалуй, что Англия, что Пруссия, прислали в Россию свои лучшие кадры.
— Ваше Императорское Величество! — учтивый поклон.
— Посол! Не стану даже спрашивать, почему Вы обрушили всю европейскую систему отношений. Это суверенное дело каждого государства: принимать решения, за которые после отвечать. Я бы хотел от Вас услышать только одно. Если получится мне быть в войне по разным сторонам с моим венценосным братом Георгом, может случится так, что от этого не пострадают наши экономические связи? — я не стал ходить вокруг да около, а спросил посла напрямую.
— Мой король расстроится, узнав, что Россия стала нашим противником. Мы вышли на хороший уровень сотрудничества, — Диккенс очень правдоподобно изобразил сожаление. — Между тем, торговые отношения прекращать не выгодно ни России, ни моей стране.