Фридрих Прусский, которого все чаще называют «Великим», разъезжал по своим владениям. Установившаяся в благословенных землях Бранденбургского правящего дома погода благоволила. Чуть прохладный, но не пронизывающий, а освежающий ветерок обдувал сидящего в открытой карете монарха [историки отмечали, что Фридрих часто ездил в открытой карете и мог разговаривать даже с крестьянином, что отмечалось, как свидетельство его просвещенности].
Сегодня король взял с собой в поездку министра Генриха фон Подевильса. Фридриху вновь нужен был взгляд со стороны своего главного критика, но отличного исполнителя. В европейской политике происходили такие тектонические сдвиги, что прусскому монарху следовало трижды подумать, как поступать дальше. Но вопрос стоял только в одном: как продолжить экспансию?
Пруссия все еще не могла сравниться ни по экономике, ни по мобилизационному ресурсу, да элементарно, по площади королевства ни с одним из великих государств Европы. Амбиций же у Пруссии, ну, или ее правителя хватает, чтобы перекрыть намерения любой державы. Так думал Фридрих, так думали люди в Европе, хоть как-то интересующиеся политикой.
Сейчас ситуация изменилась. Тот, кого должны были называть «сотрясателем Европы», видел, что этим самым «сотрясателем» становится Россия. Стремительная кампания русских против османов и их вассалов заставила задуматься лучшего стратега Европы, коим его считали многие на континенте. Особенными адептами веры в короля были его генералы. Как русским удалось так быстро заставить Османскую империю трепетать? Правильно ли Фридрих сделал, что записал Елизавету Русскую в свои враги?
На последний вопрос король отвечал однозначно: правильно! «Два льва в одной клетке не уживутся», — подумал прусский король и скривился. До него дошел неоднозначный смысл аллегории. Елизавета — женщина, как был уверен Фридрих, морально падшая. Ну и что лев должен сделать с львицей, если они оказались в одной клетке?
— Тьфу! Аж противно! — вслух сказал Фридрих.
— Простите, мой король, я не совсем понял, — спросил Подельвильс.
— Не берите в голову, мой вечно бурчащий друг, — король чуть потряс головой, прогоняя дурные мысли о русской императрице. — Я ведь не зря взял Вас с собой на прогулку. Хотел узнать Ваше мнение о Хаджибейском договоре. Так, кажется, прозвано соглашение между южными варварами и северными?
— Мой король никогда и ничего не делает зря! — с нотками пафоса провозгласил министр.
— Что я слышу?! Вы ли это, Генрих? — король рассмеялся. — Давайте по делу! Ну не умеете Вы восхвалять своего короля, так и не начинайте! Мне нужно мнение от противного.
— Прошу простить меня, Ваше Величество, — Подевильс смутился, но сразу же взял себя в руки и, подстраиваясь под ужасную тряску кареты, начал доклад.
Фридрих внимательно слушал своего министра. Многое из сказанного он уже знал, но после интерпретации событий от Генриха фон Подевильса король часто начинал видеть много больше, с разных ракурсов.
— Русская дипломатия, по моему мнению, могла добиться большего, если бы того захотела, — говорил министр.
— Что? Вы считаете, что граница по Дунаю, пусть и без учета Измаила, что остался за турками — это мало? Крым русский, Причерноморье русское, большая часть молдавских земель тоже! — возмущался король, он-то как раз считал, что русские отхватили многим больше, чем можно было им позволить.
— Мой король, — Подевильс умудрился даже в условии тряски обозначить поклон. — Крым, как и Причерноморье, за исключением турецких территорий, не рассматривался на переговорах вовсе. Это было первым условием русских. Канцлер Бестужев ссылался на то, что крымские беи отказались от вассальной клятвы и стали самостоятельными, поэтому вправе решать свою судьбу самостоятельно, и туркам влиять на это решение нельзя. Присяга Буджацкой и Ногайской орд, как и русское господство в Черном море, делало просто невозможным существование турецких крепостей на побережье. Поэтому туркам ничего не оставалось.
— Выход есть всегда! — взбеленился король. — Я передал султану тридцать тысяч ружей и пять десятков пушек. Пусть все это не новое, еще времен моего отца или деда, но всяко лучше того, чем вооружены турки. Сколько французы передали оружия туркам? Уверен, больше моего! Населения у Османов во сколько раз больше, чем у меня? В пять, в десять? Нужно было упорствовать, набирать новое войско, никак нельзя сдаваться!
— Полностью солидарен с Вашим мнением, мой король. Не соизволите ли дослушать условия Хаджибейского договора и мои выводы к нему? — спросил министр иностранных дел, дождался разрешительного взмаха руки короля и продолжил. — По договору все турецкие крепости, что находятся южнее Дуная, разрушаются, русские уходят за реку. Измаил, который севернее, остается неразрушенным, но без права отстраивать иные фортификационные сооружения, что уже есть в крепости. Так что эта османская фортеция может быть быстро занята русскими. Между тем, прошу отметить, что обустройство, к примеру, крепости Аккерман, как и иных уже русских, идет феноменально быстро. Но это отступление, чтобы мой вывод был подкреплен фактами. Далее, по договору турки и русские должны иметь возможность влияния на территории. Турки иметь своего представителя в Молдавии, русские в Валахии, Болгарии, Черногории, Греции. Эти представители должны следить за тем, чтобы соблюдались законы, относящиеся к национальным меньшинствам. Ну, и последнее, что еще может туркам сильно сказаться в дальнейшем: они не могут препятствовать переселению населения из приграничных территорий в Россию. Северные же варвары и вовсе обещали способствовать переселению и турок, и татар, даже обещали вспомоществование переселенцам провизией. Ну, и проход через проливы со спрятанными пушками.