Было больно принимать, пожалуй, самое жестокое решение своей жизни. Если бы дело было только в изменах, то можно было, в конце концов, и договориться не мешать друг другу. Екатерина могла стать соратником, товарищем в борьбе за все хорошее и против всего плохого. Но она стала действительно рассматривать себя в роли правительницы Российской империи. Это стало проявляться не сразу, до рождения Павла я вообще не замечал столь серьезных намерений или даже намеков от Екатерины, что она хочет вычеркнуть меня из списка наследников.
По мере того, как я что-то делал, и эти действия стали затрагивать и людей, и социальные, и экономические системы общества, должно было нарастать и сопротивление. Те же Шуваловы перешли красную черту в попытках притормозить меня. Кто, кроме Екатерины, являлся силой для того, чтобы позволить старым элитам остаться на плаву? Ведь понятно же, что при мне старая элита будет перетасована. Может, придут новые воры и потеснят старых, но смена элит неизбежна.
История показывает, что елизаветинское время — это исключение из правил. Практически всегда те, кто приводит к власти правителя, пожираются им же, как только монарх или президент, не важно, набирает силу. Та же Екатерина Великая в итоге смела Григория Орлова, пусть через десяток лет, но отлучила. А где были после смерти Елизаветы Петровны Шуваловы или Разумовский? Были, даже рядом с властью, но не то, чтобы на первых ролях, а как бы и не на третьих.
Я смотрел, как садится в карету Катя, и мне было грустно. Сложно разобраться в себе, тем более, когда два сознания и каждое имеет яркую эмоцию относительно этой женщины. Эти эмоции настолько диаметрально противоположные — от убить, до простить и вернуть. Нужно просто отпустить ситуацию и заняться делом.
Москва.
20 мая 1751 года.
— Медведь, ты супакойся, да людишек придержи! — прорычал хозяин дома.
— Ванька, я тебе не Камчатка, меня так просто тебе не взять! Ты понял? Хотят люди жечь богатые дворы, так пусть и жгут, кожный за свои дела в ответе, — отвечал здоровяк в добротном купеческом кафтане.
— А ты не пужай меня! Сказывал тебе, кабы не ходил на Волгу, не промышлял там, а то ниточки тянутся и в Москву! А мне не след прикрывать нынче твои темные дела, — Ванька по прозвищу «Каин» оперся на стол двумя руками и навис над своим гостем. — Те поджоги привлекли в Москву комиссию, и ее купить не получится, еще и цесаревич объявился губернатором.
Гроза всего московского преступного мира, любимец аж самого державного Сената, между тем и вожак преступного мира, главный человек по обе стороны криминала, Ванька Каин впервые за долгие годы почувствовал страх.
Сколько бы Иван не сдавал полицмейстерству воришек и разбойников, Москва становилась все более бандитской. Все начальство, чуть ли не до самого вице-губернатора, куплено и очень даже привыкло кормиться с рук Ваньки-Каина. Сам Иван Осипов считался лучшим сыщиком Москвы, о чем было известно и в Сенате, да и в присутствии самой императрицы звучало это имя. Ранее он открывал ногой все двери, но сейчас его звериное чутье кричало, что время расплаты за все грехи пришло [Ванька Каин — легенда в истории русского криминала, многое, что о нем написано в книге, было на самом деле, но годом-полтора ранее].
— Так, а что сделать-то они могут? Сыскной приказ куплен, полицмейстер по локотки в грязи? — не мог понять нервозности своего товарища вор по кличке «Медведь».
— Не знаю, но чую, что добра не будет, — понурив голову говорил коррумпированный сыщик Иван Осипов.
— Я не могу прекратить поджоги, уже любая ватажка так и норовит пограбить богатый дом, — признался Медведь.
Буквально полгода назад в Москве начались поджоги домов, количество которых возрастало с каждым днем. Мало было собственного ворья, так, почуяв вольницу, в Москву начали перебираться разбойники с округи и других городов. Для Ваньки Каина все было даже и неплохо, ему сперва стекалась доля с каждого такого грабежа, но уже скоро процесс стал неуправляемым.
— Лады, может и зазря я переживаю? Ну какое дело наследнику до поджогов? Ему на золоте есть да на перине спать. Токмо следи, Медведь, чтобы платили долю, а кто отказывается, так ты мне говори, я враз тех на каторгу отправлю, — сказал Осипов и показал Медведю на дверь.
Встреча происходила в доме Ивана Осипова, в добротном охраняемом особняке в два этажа. Этот дом был квинтэссенцией плохого вкуса, чем порой страдали богатые люди и в будущем. Много золотых вещей, где они просто были не нужны. Это и золотые тарелки, кувшины, кубки, ложки и вилки, фарфор на самом видном месте, дорогущие персидские ковры на полу, дорогая, как говорил купец, итальянская мебель — это лишь малое, что было у вора, подрабатывающего сыщиком. Сколько банд он сдал, разграбив их схроны? Много, очень много. А еще Ваньке платят и купцы, и лавочники, вроде как за защиту, но попробуй не заплатить… Да нет, все платят, жаловаться-то некому. Все куплены и заодно в делах своих с Ванькой Каином. Это он сила, он реальный губернатор Москвы.